За две монетки

— В таком случае… Пойдем! Это нужно отпраздновать.

И уже через плечо, попыткой доделать все как надо — почти убедительно вышло бы, дождись он ответа:

— Значит, двадцать…пять?

Обремененный балалайкой, матрешками и прочими непреходящими ценностями Марко получил еще около часа почти что настоящей жизни.

По дороге Гильермо обуяла новая идея: уверенный, что кафе или ресторан может пожрать их средства на пропитание на ближайшие два дня, он решил, что нужно заранее озаботиться едой на утро и прямо сейчас, пока открыты магазины, что-нибудь купить. Потому что питаться по кафе и столовым слишком дорого, искренне считал бывший синдик; покупать продукты в магазине гораздо выигрышней. Марко после посещения ГУМа не смел ему возражать. В продуктовом на улице Арбат, куда братья вырулили случайно, после того как здорово сбились по вине путеводителя, они приобрели по настоянию Гильермо кусок сыра под названием «Российский», бутылку столового вина с недорусским названием «Биле мицне», которое Марко, гордясь познаниями в славянских языках, идентифицировал как «Белое к мясу»; кирпичик черного местного хлеба — «Это ржаной? Очень тутошний, очень русский! Вот и замечательно!» — и крохотный кусочек подозрительно розовой колбасы с таким же подозрительным именем — что-то про больницу, больничная или врачебная. Ориентировался брат синдик в основном по ценам, выбирая самые дешевые из представленных продуктов; вино стоило, скажем, 1 рубль 07 копеек («Лучше бы кофе поутру, но мы не сможем его в номере заварить…»). Продавщица, совершенно ими очарованная толстушка лет 30, с белыми кудряшками из-под косынки, изо всех сил уговаривала их не останавливаться на достигнутом. Гильермо исключительно из врожденной галантности купил у нее старательно вручаемую консервную банку с чем-то рыбным. Девушка просияла и отсчитала сдачу с красной десятки, причем выдала в том числе — «Товарищи, вам повезло, добро пожаловать в Москву, это вам на счастье!» — блестящий металлический, а не бумажный рубль — сувенирный, новенький, с блестящей цифрой 1980. Гильермо немедленно передал олимпийский рубль имениннику:

— С днем рождения, Марко. Тебе на память.

Марко старательно поблагодарил, исследовал сувенир — монета большая, в диаметре около дюйма, а на ней символ Москвы — князь в доспехах на коне, Granduca Juri Dolgoruki, на фоне большого роскошного здания под стягом. Ну и неизменные олимпийские кольца понизу. А на другой стороне — круглый и толстый советский герб, цифра 1, СССР. Отличная вещь, дома можно проделать дырку и носить, подвесив, скажем, на розарий — память о первой миссии. Пока что Марко глубоко засунул сувенир в боковой карман штанов и пошел помогать Гильермо рассовывать продукты по рюкзачкам. Вернее, в Гильермов рюкзачок — Марков был уже до отказа набит прочими сувенирами.

Была, помнится, такая сказка — из самых младенческих, которые читали Марко — «Потерянный день рожденья». Слоненок нашел чей-то плачущий день рожденья, который потерялся и не мог найти хозяина… Лучше бы он так и оставался потерянным. Но что же делать, надо праздновать. Это было так странно — уткнувшись в путеводитель, кружить по столице СССР, по бабушкиной Москве, плывя в тепле переулков — рядом с человеком, который почему-то стал его бедой, чтобы вдвоем с ним отпраздновать собственное двадцатипятилетие. Марко был довольно суеверен, несмотря на свою современность и на простой характер, и на то, что суеверность — одно из самых, наверное, не доминиканских качеств на свете; но иным и не мог быть человек из Марковой семьи, хотя он и честно боролся с собой, не сворачивая в сторону из-за черной кошки или нарочно наступая на трещину в асфальте. Однако ему было так неописуемо странно от навязчивой мысли, что как день рожденья встретишь, так год и проведешь… Что ж это будет за год?

Разве что раствориться в тепле незнакомого пасмурного города, постепенно позволяя ему становиться родным.