За дверью

- Хорошо! - многообещающе ухмыльнулась боблинка. - Вы, господин банкир и кандидат в депутаты, сейчас услышите о себе и об уравнителях много интересного. Только, пожалуйста, без обид!

- С нетерпением ожидаю возможности насладиться вашим всегдашним красноречием, - коротко кивнул головой человек в сером костюме. - И заверяю вас, что оплачено оно будет выше вашего обычного тарифа за участие в подобных спектаклях.

Седоватый боблин широко улыбнулся:

- Ну, раз всем ясны их роли, то продолжим съемку. Пожалуйста, Холерия, с последней фразы...

Он покинул подиум, а политические актеры и ведущий телепередачи приготовились к съемке нового дубля...

Я вышел из студии, поняв, что едва ли услышу здесь еще что-нибудь интересное или полезное для себя. Больше в студии я не заглядывал и без остановок прошел по длинному коридору Трупкинского телецентра. В конце коридора находилась широкая лестница, перед которой располагался еще один пост охраны. Наверх пропускали только тех сотрудников телецентра, которые предъявляли специальные пропуска.

Мне, разумеется, никакого документа не требовалось. Я поднялся на один этаж вверх и оказался в просторном вестибюле, от которого в четыре стороны расходились коридоры, устланные мягкими ковровыми дорожками. По ним бесшумными тенями передвигались немногочисленные люди и боблины с кожаными портфелями в руках и с чрезвычайно важными и значительными выражениями на лицах.

Я не стал обращаться за помощью и сам без особого труда отыскал кабинет под номером сто сорок семь. Деревянная дверь была заперта. Но я знал, что в кабинете в данный момент находятся три человека - один мужчина лет тридцати-тридцати пяти и две молодые женщины лет двадцати. Мужчиной, без всякого сомнения, являлся Прогнутий Проскочеев, а женщины были либо его секретаршами, либо младшими редакторами. Я пришел вовремя - Прогнутий уже перестал заниматься с женщинами тем, чем обычно занимается мужчина-руководитель со своими молодыми сотрудницами. Все трое надевали одежду, женщины приводили в порядок прически и макияж.

Я открыл дверь в кабинет и сразу же создал майю, вырвав Прогнутия Проскочеева и его любовниц из реальности. Женщины меня не интересовали, поэтому я затормозил их субъективное время. А вот восприятие Проскочеева я ускорил, чтобы уложить предстоящий разговор в несколько секунд. В майе я поместил его в центр бескрайней пылающей равнины, а себя изобразил в виде человекообразного сгустка пламени. Я рассчитывал но то, что Проскочеев придет в ужас, но его реакция оказалась какой-то вялой и почти равнодушной.

Объяснение этому я получил из первой же произнесенной Проскочеевым фразы:

- Ну вот, бабы и наркотики меня все-таки доконали...

Обострив свое магическое восприятие, я обнаружил на столе, на воротнике и на ноздрях Проскочеева мельчайшие крупинки белого порошка. Женщины также нанюхались этой дряни, потому-то для создания и поддержания майи мне почти не приходилось прикладывать усилий - сознание людей и без того было ослаблено и замутнено.

- Это ад? - спросил у меня (вернее, у моего огненного образа) Проскочеев.

- Это хуже, чем ад, - грозно произнес я.

- Все правильно, - поник головой Проскочеев. - Я его заслужил.

- Ты признаешься в этом так легко?

- Я смелый человек и привык открыто смотреть в лицо правды. Я жил так, как будто ада нет. Если же он есть... Что же, тем хуже для меня.

- У тебя еще есть шанс получить прощение. Расскажи мне все, покайся, и твое наказание будет значительно смягчено.

Проскочеев хмыкнул:

- Как будто ты сам не знаешь все мои грехи.

- Одно дело знать, другое - услышать твое покаяние. Ответь мне, что ТЫ САМ считаешь своими грехами?

- Я не собираюсь оправдываться и молить о прощении. Я сознательно совершал все свои поступки и готов понести за них наказание.

- Ты слишком горд. Но здесь не то место, где ты можешь демонстрировать свою храбрость! - В подтверждение своих слов я взметнул языки пламени вокруг Проскочеева и заставил его почувствовать их испепеляющий жар. - Говори и не заставляй меня дважды повторять приказы!

- Ну, хорошо, хорошо! - за несколько мгновений Прогнутий из самоуверенного гордеца преобразился в угодливого приспособленца. Сразу было видно, что подобные превращение он проделывал не раз. - С чего начинать?

- Начни с того времени, когда ты сознательно начал совершать греховные деяния.

- Это значит - с самого детства?

- Давай с детства! - разрешил я и, подумав, быстро добавил: - Только коротко!