За его спиной

Он знал, что с ним такое происходит: откат , помноженный на уже распробованную сладость, от которой так сложно отказаться… И зверь внутри нашептывает: “А почему ты должен отказываться? Она же явно не против была… А если и против, то не сказала про это… В конце концов, ты ее спас, подставился ради нее, опять в перспективе на зону загреметь… Можно же за все хлопоты хоть какой-то небольшой бонус? Почему нет? Просто подойти сейчас к дивану, встать на колени перед девчонкой, положить ладонь на губы, запечатывая намертво, чтоб не вздумала крикнуть, и просто взять ее… Что она сможет сделать? Да ничего! И, судя по реакции в дворницкой, делать ничего не будет… И, может, ей понравится даже… А ты свою награду заслуженную получишь… Не тормози, дурак!”

Бродяга вынужден был откинуться назад и, стиснув зубы, пару раз долбануть затылком о ветхую деревянную стену домика, изгоняя внутреннего зверя, которому так легко, так сладко было дать свободу… А потом ощущать себя дерьмом, тварью, воспользовавшейся ситуацией… Ляля не будет сопротивляться, да, он уже это понял… Не тот характер, не боец она по натуре, нежная и слабая кошечка с мягкими коготками…

Обидеть такую нежность… Это какой тварью надо быть? Такой, как он.

Бродяга думал об этом всем, думал, приводил доводы разума в ответ на примитивные плотские желания зверя, и даже сумел его победить… Вроде…

Но тут Ляля сначала заметалась на диване, застонала так низко, так влекуще, что в глазах помутилось от мгновенно хлынувшего в голову возбуждения.

Бродяга, замерев, смотрел на нее, выгибающуюся на диване, прикусывающую губы, бессильно сжимающую кулачки… И горел самой бешеной, самой жуткой похотью, о которой и не подозревал даже до сих пор, что способен на такое!

А затем Ляля вскинулась на диване, уставилась на него ярким, совершенно безумным зовущим взглядом…

И Бродяга не смог его проигнорировать…

И, задавая вопрос про согреть, на самом деле, думал, что она испугается, отвернется… И даст ему шанс остаться человеком в своих глазах.

Но Ляля, изумленно распахнув ресницы, прикусила губу и… кивнула. Соглашаясь. И тем самым бросая Бродягу в дикую пропасть, из которой выбраться было не суждено. Им обоим.

Глава 24

Бродяга неожиданно оказался рядом, я буквально только моргнуть успела… Мгновение всего: он у окна, сидит и смотрит на меня этим безумным, обжигающим взглядом, а потом раз — и уже возле дивана, и руки, тяжелые такие, как надо тяжелые, на плечах.

Я задохнулась, немея от происходящего, раскрыла рот, чтоб сказать, что… Что сказать? Что не хочу? Так ведь это неправда… Что…

— Боюсь… — каким образом это признание вырвалось, сама не поняла. И так жалобно получилось, так по-детски…

Бродяга замер, по-прежнему держа руки на моих плечах и глядя тяжело и темно в глаза, и я тут же испугалась, что он сейчас остановится, отпустит меня! Поймет… Неправильно поймет! Или правильно? Как понять себя? Как понять, чего хочется?

Определенно, чтоб он был рядом… Это — самое главное!

И я потянулась к Бродяге, сама, пытаясь удержать, показать, что не то имела в виду, что…

Плечи у него невероятно широкие, такие большие, не обхватывались! Руки беспомощно скользнули на грудь, упираясь в каменные мышцы, а Бродяга, проследив за моим нелепым движением, тихо проронил:

— Не бойся…

И мягко токнул меня обратно на диван.

Я упала на спину практически с облегчением, отдавая полностью бразды правления ему, такому сильному, такому опытному… Он знал, что делать. Всегда знал, в любой ситуации. Оставалось надеяться, что и сейчас тоже знает…

Я закрыла глаза, тяжело, с присвистом дыша и ощущая с каким-то первобытным восторгом опытные, тяжелые руки на своем теле… Они скользили, обжигая смелостью ласк, вседозволенностью, словно я уже принадлежала ему и позволила все. Хотя… Это же правда!

Я плавилась от стыда и смущения, кожа горела в тех местах, где он касался, его запах, тяжелый, мужской, становился гуще, насыщенней, сводя с ума еще больше, и я не сразу поняла, что одежды на мне уже не осталось, и ладони, крупные, шершавые, скользили по голому телу!

Это было так остро, так дико, что я невольно потянулась закрыться, но мои пальцы поймали и аккуратно отвели в стороны, а груди,( голой, Всевышний, голой!) коснулись горячие сухие губы… Меня начало трясти такой сильной дрожью, что остановить не могла, только выгнулась почему-то, невольно подставляясь под неожиданную стыдную ласку, и застонала, задышала, мучительно кусая губы. Почему-то звуки, которые вырывались из моей груди, казались пошлыми и неправильными… Я не должна… Я вообще не должна…

Но Бродяга не делал больно, совсем нет! Просто… Просто это было так ново и странно, что я не могла понять происходящего, не могла до конца осознать, что вот сейчас, именно в эту минуту, я лежу на диване, обнаженная, и взрослый, сильный опытный мужчина целует мою грудь… Каждую. По очереди. Касается языком, что-то делает такое, отчего я вся горю, плавлюсь, умираю каждую секунду…