За его спиной

Моя прошлая жизнь все чаще казалась дурным сном, нереальностью.

Словно я родилась в тот момент, когда встретила своего Бродягу.

В новой жизни у меня был дом, любимый мужчина, ребенок под сердцем… И все краски мира в глазах.

Казалось, ничего не могло нарушить эту гармонию…

И вот надо же мне было прийти на плановый осмотр к гинекологу ровно в тот момент, когда там появилась Аня, и узнать то, чего совершенно не нужно знать!

Ну вот что это, если не судьба?

Глава 48

— Слышь, каблук, ты, может, вечером сегодня сможешь оттуда выползти, а?

Бродяга, нисколько не обиженный прозвищем, которое Каз юзал уже больше месяца, только плечами пожал.

Они сидели в офисе, рабочий день близился к четырем часам, а, значит, скоро уже можно будет двигать домой.

Бродяга счастиво сощурился, преставив, что его ждет дома. Верней, кто ждет.

Он в последнее время словно в сладкой вате жил, мягко, легко и вкусно-вкусно.

На работе по-прежнему было, конечно, напряженно, но это уже воспринималось по-другому.

В том числе и потому, что Хазар, чуть-чуть устаканив свою личную жизнь, пришел в себя, насколько это, конечно, возможно в условиях, поставленных им Анькой, оказавшейся совершенно несгибаемой бабой, сумевшей поломать, казалось, железного Тагира Хазарова.

Он прогнулся под условия, сделал все, что она хотела. И теперь жил в этой ситуации. Правда, Бродяга был уверен, что старый друг просто выжидает. Ищет варианты все сделать по-своему.

Не тот человек был Тагир Хазаров, чтоб так вот – и сразу под каблук.

Но в любом случае, Анька заслуживала уважения.

И Бродяга надеялся только на то, что никто из конкурентов и врагов Хазарова, тайных и явных, никогда не узнает, что железного Хазара можно поломать.

С Казом они уже давно все обсудили, поудивлялись и, в итоге, приняли ситуацию. К тому же, Хазар вернулся в бизнес, и все постепенно стало налаживаться.

Шишок, основательно придавленный не только Хазаром, но и партнерами, в очередной раз показавшими, что с политиками и чиновниками связываться можно, но вот доверять им – ни в коем случае не стоит, утух настолько, что уже полмесяца про него ничего не было слышно.

После пожара в его новом клубе, на открытии которого Бродягу помяли так основательно, что ребра до сих пор ломило на погоду, по всем предприятиям Шишка прошлись волнами проверки всего, чего только возможно, в итоге, половина из них закрылась, а половина обанкротилась.

Ребятки из администрации, качественно подставившиеся нелепыми фотками, которые принесла Аня, очень серьезно заметали за собой следы и выслуживались перед Хазаром, справедливо считая, что лучше перебдеть и усыпить опять цепное чудовище. И неводомек им было, что чудовище давно уже все цепи порвало…

Сейчас была передышка, Бродяга с Казом это отчетливо понимали и вовсю пользовались затишьем перед бурей.

Ни у кого из них не было сомнений в том, что Хазар предательства своих друзей из администрации не забудет. И все еще впереди.

А пока…

Каз вовсю гулял в своем фирменном стиле: бабы, гонки, драки. Это была его стихия, его страсть. Бешеный, неукротимый и ветреный характер, который никто не мог усмирить.

Кроме его ближайших друзей.

А Бродяга наслаждался спокойным семейным счастьем. Своим котенком, которая с каждым днем все больше походила на круглобокую сладкую кошечку. Он был настолько счастлив, что и не мог вспомнить, когда еще такое было в его жизни. Потому что не было. Вообще не было.

Тот год после тюрьмы, который помнился теперь смутно, словно один бесконечный день, был словно прелюдией перед этим вот ослепительным душевным комфортом.

И его Ляля, маленькая, нежная, солнечная, была средоточием всего. Она, и маленькое существо, уютно плавающее в едва заметном еще животике.

Вечера, которые они проводили втроем, Бродяга не променял бы ни на что на свете.

И потому желание Каза в очередной раз куда-либо его вытащить, немного раздражало.

Понятно, что в своем счастье Бродяга слегка позабыл обо всем, и о том, как они весело раньше, до тюрьмы, проводили время вместе.

Но это было так давно. И столько уже случилось после…

Бродяга поменялся, и сильно.

Хазар, похоже, тоже, потому что все время теперь проводил или в работе, или с сыном, или под окнами неуступчивой Аньки.

А вот Каз, так резко оставленный своими самыми близкими друзьями, все равно остался прежним, и, кажется, еще больше погружался в привычную ему стихию безумия.

Бродяга, конечно, чувствовал легкую вину за то, что меньше теперь общался с другом, но вполне справедливо считал его самостоятельной боевой единицей.

— Ну чего ты? — не отставал Каз, заметив, что Бродяга опять отвлекся и с мечтательной мордой уставился перед собой, — да хватит уже про свою рыжулю думать, на рожу твою смотреть противно, так сахарный диабет разовьется!

— А нехер на мою рожу пялиться, я не баба, — засмеялся Бродяга. И, видя, что Каз на него все же уставился вопросительно, добавил, — нет, я пас. У меня сегодня Лялька к врачу…