За фасадом

Роза взглянула на меня. Я закатал рукава, девушка сделала то же самое. Мы стояли, как висельники, и ждали, когда под нами откроется пол. В этот момент я пытался думать о хорошем. В сером строгом и неуютном кабинете заиграло солнце, но оно было вовсе не спасительным знаком. В волосах Розы затерялся нежный солнечный свет.

–Смотри на меня.

Мы смотрели друг на друга. Эллингтон подошла к нам. Роза видела, как я сглотнул боль от первого, самого ужасного и страшного удара. Но Розе не удалось скрыть свои эмоции. Она крикнула и зажмурилась. Но Роза открыла глаза, когда ко мне подошли во второй раз. Она смотрела на меня. Ей показалось, наверное, что на моём лице ни дрогнул ни один мускул, но на самом деле мне было жутко больно, и я изо всех сил пытался сдержаться и не взвыть от боли. Она ударила меня около четырёх раз, Розу три для первого раза. После этого мисс Эллингтон начала читать нотации. Мы её уже не слушали. Мои руки дрожали, я через боль опустил рукава. Девушка уже плакала. После своей лекции мисс Эллингтон крикнула, чтобы Роза успокоилась и вышла из кабинета. Она взялась за меня, мы вместе вышли из кабинета и сели в коридоре. В этой части пансиона никогда никого не бывает, почему бы это?

Роза всё ещё не могла прийти в себя. На её, как и на моих руках, горели красные отметины. Школа здесь ад. Какие права, какие рамки? Здесь есть только обязанности, запреты и боль. Девушка упала ко мне на грудь и заплакала. Я обнял её.

Я взглянул на часы в коридоре. Они показывали без четверти девять. В девять мы все должны быть на уроке. Самолично, как цербер, завуч бродит по школе и проверяет классы на наличие учеников. Пора было идти.

–Нам пора в класс. Иди, переоденься и беги. Куда тебе?

–Ты с ума сошёл? Я никуда не пойду! Я уеду отсюда! Здесь не школа, а концлагерь! – Роза уже закатила истерику.

Я её понимал, как никогда. В первый раз я чуть в обморок не упал. Я не мог поверить, что жизнь может быть так жестока. После первого раза мне понадобилась колоссальная поддержка Джакра, «Led Zeppelin» и один косячок (это было всего раз и никогда больше не повторялось). Но сейчас надо были идти.

–Послушай меня, – я коснулся её щёк, – ты сильная девушка, даже если я знаю тебя около сорока минут. Ты меня сразу поразила. Тут бьют и это трудно принять, но учителя здесь хорошие, я думаю, ты найдёшь много друзей, познакомишься с девчонками, запишешься куда-нибудь. Нельзя связывать это событие со всей школой. Где есть зло, есть и добро. И надо всегда искать в плохих днях хорошее.

Я закончил. Девушка неотрывно смотрела на меня. Роза замерла. Мне показалось, что она о чём-то размышляет. Девушка вытерла слёзы и опустила рукава рубашки. Тишина, воцарившаяся вокруг меня, настораживала, но вдруг Роза заговорила.

–Ты прав. Сможешь проводить меня?

Я кивнул. Мы пошли в женский корпус в комнату Розы. Но я не зашёл, я встал у стенки и стал ждать, пока Роза переоденется. Форму к ней принесли недавно, поэтому она и не успела переодеться, а надела то, что не помялось и первое попалось под руку. Солнце всё так же светило. Стало ещё теплее, несмотря на то, что на улице стояла осень. И только сейчас я вспомнил про печеньки. Они лежали в верхнем кармане. Я пообещал себе после уроков зайти к мелким и передать им вкусняшки. Через пять минут вышла Роза. На ней была чистенькая новая, сделанная по заказу, форма. Её бархатные белые волосы были заплетены в хвост. Красотка.

Я начал, честно, немного волноваться, ведь через пять минут должен прозвенеть чёртов звонок, а мы всё ещё застряли на улице.

–Какой у тебя первый урок?

–Социология.

–Это на третьем этаже. Давай поторопимся. Завуч не любит, когда опаздывают.

Мы откровенно побежали. Девушка даже один раз засмеялась, но потом снова стала серьёзной. Я поглядывал на часы. Роза хотела бы всё это забыть, но этого никогда не забыть. Руки у неё всё еще горели. Я это видел. В жизни много боли и зла, но это не повод посвящать им свою жизнь. Я научился с этим жить, но Розе это ещё предстояло сделать.

Мы добежали до кабинета за три минуты до звонка.

–Спасибо за всё, – она улыбнулась (но мне показалось, что это была грустная улыбка) и вошла в класс.

Я опаздывал. Биология находилась на втором этаже в конце коридора. Как только я стрелой спустился по лестнице, то прозвенел звонок. Слава богу завуча нет. Я снова побежал. Кроссовки скользили по вычищенному полу. Я слышал фанфары своей победы. Осталось всего лишь три метра, но вдруг сзади я услышал приглушённый, но отчётливый голос: «Мистер Крэй, опаздывайте?!»

Я зашёл в класс только через пять минут, предварительно извинившись. Перед дверью я вновь опустил рукава.

Мне нравится биология и химия, хотите, судите меня, но мне всё равно. Биологию ведёт опытный пятидесятилетний мужчина. Он хорошо знает своё дело и часто шутит. А вот сейчас он снова пошутил. Я посмеялся. Учитель подошёл к доске и начал схематично рисовать синтез белка. Я на секунду отвлёкся. Жирдяй Томпсон жевал мармелад, Эльза разрисовывала листовки о защите окружающей среды. Ей помогала Мишель. Она сидела позади меня. Я оглянулся.