За флажками

– Обнадеживает, – согласился Генаха.

До дома, где имел честь проживать Литовец вместе со своей семьей, мы добрались быстро и без приключений. Стоило мне остановить машину, и хладнокровный Ян изменил своей натуре, убежав от нас, даже не прощаясь. Впрочем, объяснять ничего не нужно было ни мне, ни Генахе. На его месте, наверное, и мы первым делом поспешили бы проверить, все ли в порядке с семьей и не наведались ли нехорошие хуцпаны в гости до нашего прибытия.

Вернулся Литовец так же быстро, как и убежал. Прошло не больше пяти минут. Он выскочил из подъезда, захлопнул дверь, трусцой подбежал к машине, на ходу засовывая пистолет под ремень и, бухнувшись рядом с Генахой на заднее сиденье, сказал, тяжело дыша – все-таки запыхался, пока бежал:

– Ну, дома все в порядке. Я под дверью послушал – моя пацанов спать укладывает. Значит, это бычье еще не подъезжало.

– Будем ждать, – резюмировал я.

Но сперва мы дождались не их, а того, кого увидеть совсем не ждали. Когда по крыше осторожно поскреблись, наружу выглянул Генаха. Уронил с губы окурок и удивленно проблеял:

– Ё-о… Дедушка! А ты какого хрена?

Мы с Яном тоже полюбопытствовали – кто же к нам пришел. И тоже удивились. Около машины переминался с ноги на ногу Дедушка Будильник.

– Что, сволочи, думали, сбежали от меня? – он грозно помотал перед Генахином носом своим прокуренным указательным пальцем. – Не получится! Я тоже в дело хочу. Старые косточки размять.

– Забирайся в машину, – зло скомандовал я. Дедушка в мои планы совсем не входил. – Нечего светиться.

Мы стояли в тени деревьев и, чтобы нас разглядеть, нужно было изрядно постараться. Но к чему рисковать?

Будильник послушно бухнулся рядом со мной, достал папиросу – сигарет не признавал – и закурил.

– Колись, старый хрен, – сказал я, – каким ветром ты здесь оказался. И – ой! – только не надо этих песен про клиента, который, как назло, в этом доме живет.

– А кто тебе про клиента говорит? – хмыкнул Дедушка. – Я за тобой следил, вот и все. Думал – мало ли. В случае чего прикрою. Настроение у меня сегодня хорошее, хочется чего-нибудь из молодости вспомнить. Вот с утра бабку свою удовлетворил. Она, старая, до сих пор в постели валяется – наверное, не поймет никак, что это было. Совсем забыла, как это происходит. Вот. А таперя и войну вспомнить можно.

– Эк тебя расперло, – я неодобрительно помотал головой и совсем собрался было сказать еще пару-тройку укоризненных фраз, но меня перебил Генаха.

– Постой, – сказал он. – Ты ж недавно трепался, что у тебя яйца лет пять уже, как не работают?

– Так я ж не яйцами, – возразил Дедушка. – Ты, Генаха, человек уже большой, должен бы знать, чем бабу удовлетворяют.

Не знаю, залился Генаха краской стыда или его постигла другая какая напасть подобного рода, но он заткнулся. И я сказал:

– Ну, что? Ствола у тебя, я так понимаю, нет. Ну, да ничего. Тебя ведь можно и как-нибудь по-другому использовать. Ты человек опытный. Значит, теперь нас четверо. Ждем-с!

8

И мы дождались. Часа через три. Когда ночь еще нельзя было назвать глубокой, но детское время давно закончилось и все случайные прохожие прошли мимо. Подъехал микроавтобус, а следом за ним – джип. Остановились рядом и стали метать из себя людей, как горбуши – икру на натёре. Двенадцать крепко сбитых парней. Все в темном. Все направились к подъезду Литовца.

– Они? – спросил Генаха.

– Они, – сказал Ян.

– Значит, так, ребятушки, – Дедушка Будильник, как старый партизан и человек, имеющий огромный опыт борьбы с превосходящими силами противника, взял командование на себя. – Вы обходите их с флангов, а я беру на таран микроавтобус.

– Ты что, дед? – прошипел Генаха. – Помнешь машину – потом ведь из твоего кармана вычтут!

– Не боись! – Будильник хлопнул его по колену. – Дедушка умеет нежно, когда нужно. Не веришь – у бабушки спроси. Бабушка знает!

– Хорош трепаться, – оборвал я их. – Двинулись! Нужно быстро, пока они к замку код не подобрали. В подъезде мы с ними нихрена не сделаем.

И мы, все четверо, выбрались из машины.

Дедушка, сразу приняв позу снежного человека, на полусогнутых потрюхал к своей «Волге», а я, исходя из того, что у Генахи и Яна – по ПээМу, а у меня – целый Тульский Токарева, разделил нашу группу на две равные части. Показал парням два пальца и махнул рукой в сторону правого фланга, а сам развернулся и побежал покорять левый. Как они истолковали мой жест, я уже не видел, но, видимо, истолковали правильно – за мной никто из них не увязался.

Пробежав на цыпочках в тени метров пятьдесят, я пересек дорогу спокойным шагом, вовсю изображая случайно припозднившегося прохожего и изо всех сил надеясь, что в группе захвата не будет никого слишком глазастого – как-то, знаете, не хотелось, чтобы меня опознали раньше времени.

Каким образом преодолевали свой участок Генаха и Ян, не знаю, а у меня все прошло без сучка и задоринки. Я свободно, никем не преследуемый и даже не окликнутый, зашел за угол дома. Потом развернулся и выглянул.