За флажками

Макарец упал на задницу, ударившись спиной о спинку стола. Головой, слава богу, не ударился — она мотнулась взад в момент удара, а в момент падения уже слегка отставала от остального туловища. Последние макарецовы мозги остались при нем.

Я прошел к столу и нагло взгромоздил на него свою пятую точку. Макарец, таким образом, оказался целиком и полностью у моих ног. А нечего — пусть знает, кто в доме хозяин. И, пока он вытирал кровь с разбитой губы и сплевывал в ладошку осколки зубов, я набирал номер и выговаривал ему за нехорошее поведение:

— Вот ты сейчас сидишь на холодном полу, зарабатываешь себе геморрой и думаешь — какая эта жизнь несправедливая сволочь! Первый встречный-поперечный норовит сразу в зубы дать! И невдомек тебе, что встречный-поперечный сюда не боксом заниматься шел. Ты, возможно, не поверишь, но я просто позвонить хотел. Терпимее к людям надо быть, Макарец. Толерантнее. И они к тебе потянутся. Хотя — сомневаюсь. Просрал ты этот момент. Лет двадцать уже как.

— Я на тебя, сука, докладную директору напишу, — пообещал завгар. В ответ я мотнул ногой и попал ему кроссовкой в ухо.

— Что говорил, что в лужу пукал. Я ведь только что о толерантности толковал — забыл, что ли? Ты мотай на ус, когда умные люди говорят. А докладную пиши. Здесь Ян был, он все видел. И кто потасовку затеял, и как ты сам споткнулся и на мой кулак упал. Правда, Ян?

— Сущая, — тот кивнул и я улыбнулся:

— Вот, видишь! Так что пиши. Все, как есть напиши. А пока заткнись, потому что я по телефону разговаривать буду.

Номер я набирал по памяти. Вспоминал долго, но угодил, куда надо, с первого раза. Это радовало, потому что со мной такое редко бывает — память на циферки хреновая. Вот только ответил мне не Балабанов, а его грозный коллега с хорошей памятью на меня:

— Советский райотдел милиции слушает.

— Балабанова хочу. Это Мешковский.

— Это Мешковский, хочет Балабанова, — задумчиво повторил мент. Видимо, пытался вызубрить информацию. — Я тебя разочарую, Мешковский. Балабанова нет.

— А где он?

— С бандитизмом борется. Где-то в городе.

— А когда он его заборет, я с ним смогу пообщаться?

— Зачем? Когда Балабанов заборет бандитизм, МВД расформируют нахрен. Ты хотел ему что-то передать? Скажи мне, я передам. Потому что он сегодня вряд ли уже появится.

— Не-е, — проблеял я, слегка расстроенный отсутствием нужного мне человека. Представляю, как расстроился Ян, целых два часа втолковывавший мне идею этого звонка. — Ты страшный. Я тебя боюсь. Ты вот сейчас матом заругаешься, и я по углам гадить начну. Как ты себе представляешь такой разговор?

— Короче, Мешковский! Если тебе есть, что сказать — говори, а нет — так я вешаю трубку. У меня работа, усек? — голос хмурого мента действительно стал слегка озверевшим.

Я отнял трубку от уха и потянулся к аппарату с намерением отключиться, но в этот момент в голове что-то щелкнуло и родилась мысль. Я поспешно вернул трубку в исходное положение и сказал:

— Алло, ты еще слушаешь?

— Ну, чего тебе?

— У тебя же память хорошая?

— Не жалуюсь, — буркнул он. — Иногда даже слишком хорошая.

— Ты знаешь шлимазла по имени Самбур?

— Может, по фамилии? Это который Левон Зурабович? Тысяча девятьсот шестьдесят второго года рождения?

— Ну, я рождением не интересовался, но судя по имени-отчеству, тот самый. Знаешь его?

— В первый раз слышу, — хмурый мент оказался, к тому же, весьма ехидной сволочью.

— Да ладно тебе, — я попытался воззвать к его совести. — Что это за человек?

— Очень известная в определенных кругах личность, — туманно ответил мент.

— А поподробнее можно?

— А тебе зачем? — Разговор стал походить на общение двух старых евреек на Привозе. Уступать не хотел никто. Торг грозил затянуться.

— Надо мне, — я вздохнул. — Очень надо. Как раз по делу о разгромленной кафешке. Ты ведь не хочешь сделать подляну Балабанову?

— А ты что, на гниль мне решил надавить? — удивился мент. И, не дожидаясь ответа, сказал: — Нет, не хочу. Тем более, что я и сам к расследованию в некотором роде подключен.

— Ну вот, видишь! — обрадовался я. — Ты хочешь пить, я — писать, так давай не дадим друг другу умереть! Кто такой этот Самбур?

— Нет, Мешковский, ты все-таки жуткое хамло, — задумчиво прогудел мент с той стороны телефонной трубки. — Помяни мое слово — все это закончится тем, что однажды твое хамство тебе же в задницу засунут. Я тебе не скажу, кто такой Самбур. Пока ты не скажешь мне, зачем тебе это нужно.

— Какой любопытный! — проворчал я. — Ладно. Если ты дашь слово, что не будешь ругать меня матерными словами и бить руками по голове, я с тобой, пожалуй, встречусь.

— Бить не стану, — быстро пообещал мент. Интерес у него, видимо, был самый непосредственный, а не «в некотором роде подключен». — А вот на счет матов не ручаюсь. Они у меня для связки слов выскакивают, это процесс неконтролируемый.

— И на том спасибо. Тогда мы через двадцать минут будем ждать тебя у входа в ваш Советский райотдел. Устраивает?

— Устраивает. А «мы» — это кто?

— Я и мой сменщик Ян. Сейчас его очередь машиной рулить. А я, получается, пассажир.

— Хорошо, подъезжайте.