За годом год

— Нет, все же интересно: почему они так делали?

— Рассчитывали, что лучше будет.

— Кому?

— Ай!.. Им, понятно.

— А разве изменнику может быть лучше?

— Это ты у них спроси, — оскалил белые как чеснок зубы Алешка и перекинул ноги через подоконник в кухню.

Он не сводил с Вали глаз и совсем не скрывал, что любуется ею. Наоборот, умышленно показывал, что ему нравится вот так смотреть на нее, и пусть она знает об этом.

Вале было и приятно и неловко. Мир сегодня словно заново открылся перед нею, обещая неизведанные радости. И одну из этих радостей, наверно, и нёс горячий взгляд Алешки. Но именно потому, что он мог ее принести, и было неловко.

Из-за плиты показался котенок. Подняв торчком хвост и поглядывая на Валю, он важно подошел к окну и вскочил на подоконник. Алешка поманил его и дунул в мордочку. Тот сложил уши, завертел головой, но с подоконника не спрыгнул и доверчиво потянулся к парню. Алешка улыбнулся и, прежде чем Валя успела произнести слово, щелкнул котенка в лоб.

— Костусь, что ты делаешь! — крикнула Валя.

— Ха-ха! — не смутился Алешка, сдвигая на затылок маленькую с пуговичкой кепку и спокойно слезая с подоконника на пол.

Она хотела на него рассердиться, но не могла. Алешка приближался к ней, улыбаясь и невинно тараща свои светло-голубые глаза. Вале даже показалось, что он вот-вот подойдет и положит ей на плечи руки. А она? Она вряд ли найдет в себе силы больше чем на шутку.

— Чего уставился? — торопливо проговорила, боясь, что будет уже поздно.

— А разве и посмотреть нельзя? — тряхнул кудрями Алешка. Но, переняв взгляд Вали, которая чем-то заинтересовалась во дворе, насупился. — Я, между прочим, по делу. Хочу попросить… Ты Ивану Матвеевичу о часовом не больно рассказывай.

— Это почему?

— И так криминалов как завязать. А, видно, страшная теперь штука ярлык… А впрочем, валяй. Все одно, что в войну сделано, перетянет. Да и вольный казак я сейчас. Мы с Иваном Матвеевичем и встречаться будем раз в году и то на ходу.

Он опять посветлел.

Не успел Алешка выйти за калитку, как на крыльце послышались размеренные шаги Зимчука. «Спрятался, герой, или огородами подался», — подумала Валя с сочувствием.

Зимчук вошел возбужденный. Сняв колодку с маузером, отдал ее Вале, расстегнул ворот гимнастерки и опустился на табуретку рядом с плитой.

— Все! — выдохнул он с облегчением. — Перед тобой, Валюша, минчанин. И не обычный, так сказать, а, кажется, заместитель мэра.

— Это хорошо, — сказала Валя, не переставая думать об Алешке.

Зимчук потер руку об руку и с силой хлопнул себя по коленям.

— Говоря между нами, я тоже думаю, что неплохо. Сразу хоть в оглобли. Слышишь, что творится на Советской?

Они прислушались. В предвечернем покое, опускавшемся землю, гул и грохот будто приблизились. Было похоже, что невдалеке, в кварталах двух-трех, катится могучая железная лавина. Катится, грохочет.

— Ну что ж, в добрый час, — пожелала Валя, что-то превозмогая в себе. — А с нами как?

— Бригада уже влилась в армию.

— А Урбанович, Кравец?

— И они тоже.

— А Зося Кривицкая?

— Зося вряд ли. У нее ведь нет медицинского образования. А нашим хлопцам послезавтра в военкомат. Тебе же — в цека комсомола.

— Надо позвать их, попрощаться!..

За стеной раздался дружный смех, кто-то заиграл на рояле.

— Ну, прощаться еще рано. А ты не плачешь ли?

— Нет. Почему?.. А вы, значит, в горсовет?

— Да. Хотя начинать придется со следствия. На днях в Тростенец едем. Там, говорят, земля черная, даже трава не растет… А как ваш поход?

— Не допустили нас.

— Ну и пусть… В цека уже все знают, как и что. Кондратенко велел представить материалы для награждения.

Валя смутилась и подумала, что сейчас покраснеет. И как только подумала, покраснела так, что вспотел лоб и на глазах выступили слезы. Она потупилась и еле слышно проговорила:

— Алешка там с часовым схватился…

— Слышал, — тоже не глядя на нее, сказал Зимчук. — И даже видел, как через забор перемахнул. Чего он приходил сюда?

— Говорил, ко мне…

Зимчук сердито встал и подошел к окну. Стоя спиной к Вале, сдержанно сказал:

— Я на твоем месте, Валюша, не шибко бы дружил с таким. Трудно будет и ему и с ним, колобродником. Скверно он может кончить. — И присел на подоконник, на котором недавно лихо красовался Алешка.

— Почему? — недоуменно спросила Валя.

— Кто знает, какие колена выкинет еще. И скомпрометировать может.

— В войну же не компрометировал.

— Не думай, ему еще отчитываться предстоит…

Валя и там, в лесу, чувствовала опеку Зимчука. Теперь его слова прозвучали, как ей сдалось, тоже по-отцовски, но это не умилило ее, как прежде, а, наоборот, вызвало досаду. Она махнула маузером, показывая этим, что его надо отнести к Зимчуку в кабинет, и, чтобы не расплакаться, вышла из кухни.

Глава вторая

1