За голубым порогом

Николай пожал плечами:

— Может быть, доски упали с крыши или бочка покатилась по двору.

Дверь сопротивлялась, будто кто-то живой придерживал ее плечом. Мы вышли на улицу. Воздух упруго бил по лицу, мешая дышать. Черные тучи, казалось, летели над самыми крышами домов.

Уличный фонарь на столбе крутился и раскачивался, мигал и вдруг погас Жалобно зазвенело разбитое стекло. Голос заводского гудка влился в рев ветра. В окнах домов зажигались огни. Но улицам бежали темные фигуры людей подталкиваемые ураганным ветром.

Сергей Михайлович вышел вслед за нами. Он стоял с минуту, прислушиваясь к тревожному вою гудка, к шуму ветра.

— Ну, беда! — крикнул он, наклоняясь к нам, чтобы ветер не унес слова. — Мы еще здесь под защитой сопок, а что сейчас в море делается — страшное дело!

— Почему гудок и все бегут к комбинату?

— Сейнеры стоят у причалов. Если будет бить, придется отводить их на рейд. А то может помять или выбросить их на берег. Поэтому и торопятся к причалам команды судов.

Свет в окнах то вспыхивал, то угасал и наконец потух окончательно. Где-то были повреждены провода. Мы постояли еще немного и вернулись в дом.

Наступило пасмурное утро. Ветер буйствовал по-прежнему или даже еще сильнее. Но при свете дня непрерывный гул урагана казался не таким угрожающим, а может быть, просто мы уже привыкли к нему.

С террасы теперь видна была вся улица: исчезла высокая стена кукурузы и подсолнечников, подступавшая к самому дому. Длинные стебли были сломаны или вырваны с корнем. Целая груда их лежала на земле. Устояли только немногие из них, тесной толпой жавшиеся в самом углу, под защитой высокого забора и стены дома. Но и они имели плачевный вид. Покосившиеся, почти падающие подсолнечники печально кивали тяжелыми темными дисками головок. Растрепанная кукуруза открывала свои длинные, тугие початки. Зеленые ленты ее листьев шурша развевались по ветру.

Ветер начисто вымел влажные улицы. Он хлестал по лужам, выплескивая их, и кропил землю мелкими брызгами.

Вода в бухте заметно поднялась. Ураган гнал ее с моря через восточный пролив. Высокие, мутные волны шли вдоль берега и разбивались о косу, где мы собирали гребешков. Издали казалось, что низкий берег совсем залит водой. Там кипел водоворот пены.

На рейде собралась большая компания судов, пришедших еще ночью, чтобы отстояться в относительно тихой бухте. Здесь были танкеры и транспорты, самоходные баржи, целый выводок сейнеров и катеров.

Большие суда стояли неподвижными громадами, лишь чуть вздрагивая под ударами крутых коротких волн, бесившихся в бухте. Зато катерам доставалось порядком. Временами они так низко кланялись волнам, что пенные гребни взбегали на палубу.

В лаборатории биофизиков работа шла обычным порядком. Они пригласили нас зайти вечером на небольшое научное заседание-симпозиум. Приглашены были и молодые ученые из лаборатории-хатки Слава и Лида. Им предстояло делать доклад.

— К восьми часам, пожалуйста, — сказал нам глава группы биофизиков, — если только наша лаборатория будет еще к этому времени на своем месте.

Эта существенная оговорка была не так уж неуместна: под ударами вихря деревянный павильон вздрагивал и трещал. Казалось, он вот-вот поднимется на воздух или рухнет грудой обломков.

Николай остался в лаборатории, а я пошла на косу. Путь туда занял только половину обычного времени. Я бежала по ветру, временами делая напрасное усилие замедлить аллюр. Но упругие толчки в спину заставляли невольно делать торопливые, мелкие шаги. Полы плаща, щелкая как вымпелы, летели впереди меня.

3а изгородями приусадебных участков лежали поломанные или вырванные с корнем растения. В воздухе неслись листья деревьев и небольшие ветки. Тополь упал на дорогу. Его листва была еще совершенно свежей, а излом толстого ствола блестел белизной. Высокая трава болотистого луга за поселком плотно приникла к земле, будто скошенная хлещущими ударами ветра.

Кончился высокий забор комбината, закрывавший вид на бухту, и за ним открылась коса. Высокие валы цвета черного кофе с размаху взбегали на низкий берег и разбивались в клочья грязной пены. Они оставляли за собой груды вырванной зостеры и мусор. Стога сена, стоявшие у дороги, были закутаны в старые рыбачьи сети и тщательно обвязаны канатами. Такие же канаты прикрепляли их к толстым кольям и к столбам электропроводки. Но волны добрались уже и сюда. Мокрый и упругий слой выбросов затянул знакомую дорогу, охапки намокшего сена качались на волнах.

Я прижалась спиной к высокому стогу и с интересом наблюдала за прыжками волн. Неожиданно над головой раздался резкий, характерный треск короткого замыкания, и искры посыпались на землю. Обвисшие провода крутились в воздухе, то и дело задевая друг друга и посылая вниз каскады искр. Можно было видеть, как вибрировали и качались под напором ветра верхушки столбов. Я поспешно отступила подальше, на безопасное место.

По берегу с грохотом прокатилась жестянка. Еще одна, блеснув золотистым боком, взвилась над волнами и упала, исчезнув среди гребней. Вслед за жестянками, как громадная летучая мышь, порхнул лист жести.