За горами – горы

Фармер путешествовал еще больше обычного: по знакомым местам, таким как Перу и Сибирь (однажды он проделал весь путь из Гаити в Томск ради двухчасовой встречи, которой остался очень доволен); в Париж, где он согласился читать престижный курс лекций, чтобы почаще бывать с Диди и Катрин; в Нью-Йорк, где он выступал в суде в защиту больного СПИДом гаитянина, которому грозила депортация. Он посещал десятки университетов и колледжей в Америке и Канаде, проповедуя свою священную ПДБ (преференцию для бедных), участвовал в международной конференции по СПИДу в ЮАР, где вступил в пререкания с сотрудником Всемирного банка. (Африканцы должны научиться сдерживать свои сексуальные аппетиты, заметил банкир, и Фармер ответил: “А я хочу поговорить о других банкирах, не из Всемирного банка, а вообще. Сдается мне, маловато у них в жизни секса. Иначе зачем им так усердно на…вать бедных?”) Ездил он и в Гватемалу наблюдать за эксгумацией. (“Партнеры во имя здоровья” нашли спонсора для проекта ETESC по психологической поддержке местных жителей. Проект заключался в эксгумации из братских могил и подобающем захоронении индейцев майя, уничтоженных гватемальской армией.) Однажды, вскоре после того как он упал в Канжи, сломав одновременно руку и копчик, Фармер практически облетел планету, направляясь в Азию по туберкулезным делам.

Я держал с ним связь по электронной почте – он писал почти каждый день, – а иногда мы и встречались. Как-то раз в Сан-Кристобале, в Чьяпасе, мы с Офелией стояли и смотрели с небольшого расстояния, как долговязый худой бледнолицый в черном костюме энергично шагает по узкому тротуару, ловко огибая торгующих всякой мелочью темнокожих женщин в индейских шалях. По мнению Офелии, он смахивал на загадочную персону в начале романа Грэма Грина. Кто этот человек в помятом костюме, куда он так торопится? Не думаю, что правдивые ответы устроили бы романиста. Фармер предпринял это путешествие с целью убедить крошечный мексиканский форпост ПВИЗ распространить свою здравоохранительную деятельность на нищие, беспокойные деревеньки Чьяпаса – и в случае успеха им с Джимом и Офелией предстоял дополнительный сбор средств. А сейчас он торопливо шел по улицам Сан-Кристобаля, чтобы вовремя успеть в наш отель к телефонному интервью с лос-анджелесской радиостанцией, интересовавшейся его взглядами на проблему СПИДа.

Как и прежде, он периодически возвращался в Бригем отрабатывать очередной месяц. Мне довелось стать свидетелем нескольких примечательных случаев. Из больницы Мэна в Бостон переправили мексиканского гастарбайтера, страдавшего от гангрены Фурнье – этот недуг впервые был описан в XIX веке во Франции как “молниеносная гангрена мошонки”. После хирургического иссечения мертвых тканей промежность и живот мужчины выглядели как туша на скотобойне, и кое-кто из врачей считал, что пора поместить его в хоспис на паллиативное лечение. Но Фармер жизнерадостно сказал: “Он еще на своих ногах отсюда выйдет”. Спустя месяц мужчина вышел из больницы.

В Бригем поступил молодой человек, аспирант, на самом пороге смерти. Вызвали Фармера, и он немедленно нашел ошибку в диагнозе бригемских врачей. Это токсический шок, сказал он и назначил другие лекарства. Две недели спустя парень лежал на койке в горячечном бреду, его трясло до того сильно, что я от двери слышал, как у него стучат зубы. Кончики пальцев на руках и ногах больного почернели. Глядя на него и размышляя о том, что он вряд ли доживет до утра, я услышал, как Фармер говорит его родителям:

– Следующие две недели будут нелегкими, но худшее уже позади. Он еще выйдет отсюда на своих ногах.

Рыдающая мать ответила:

– Мы вам верим. Спасибо вам огромное.

Через две недели отец юноши интересовался, как он может отблагодарить Фармера. Не купить ли ему машину?

Однажды вечером, когда Фармер ехал по вызову к бостонскому пациенту, зазвонил мобильный телефон.

– Пол Фармер, инфекционные заболевания, – сказал он в трубку.

Насколько я понял, звонил коллега-врач, просил совета.

– Ага, ясно, – пробормотал Фармер. Затем спросил: – А какая именно обезьяна?