За горами – горы

Грустно бредя назад в “Глазную помощь” под теплым дождем, Офелия подняла голову и, к своему удивлению, увидела белокожего молодого человека, стоящего на балконе здания. “Бледный долговязый парень”, – так ей запомнилось. Уже несколько месяцев она жила среди гаитян, питалась гаитянской едой, начинала говорить на их языке и немного гордилась тем, что была здесь не просто туристкой. Она почувствовала некоторое раздражение. Кто этот блан на балконе? Что делает он здесь, на ее территории? Она поступила, как полагается хорошо воспитанной англичанке, – вошла в дом и представилась.

В домике была общая комната с цементным полом, где стояли несколько деревянных стульев и стол. Офелия и Пол уселись по разные стороны стола и начали разговор. Уже через несколько минут, вспоминает Офелия, она почувствовала, что наконец-то впервые за несколько месяцев ей совсем не надо сдерживаться, можно приоткрыть даже свою “хулиганистую ипостась”, питающую слабость к неприличным анекдотам и крепкому словцу. Очень скоро она уже рассказывала незнакомцу, как ей не удалось дозвониться и как она чувствует себя виноватой из-за этого: дома неприятности, а она далеко. Она сказала: “Я хочу написать что-нибудь теплое отцу”.

Пол улыбнулся и предложил очень английское начало: “Мой дражайший и, собственно, единственный папа”. Она засмеялась. В какой-то момент Пол попросил ее рассказать о семье. Много лет спустя кто-то из ее друзей предложил подобный зачин как прием соблазнения. Приходишь с человеком в ресторан и говоришь ему: “Расскажи мне о себе”. Офелия тогда тут же вспомнила Пола. Когда он произносил эти слова, люди обычно чувствовали, что он думает в этот момент только о них. Конечно, собеседник понимал, что интерес Фармера к его персоне иногда может иметь и другие мотивы помимо простого человеческого участия, но в то же время всегда каким-то образом знал, что интерес этот искренний, и проникался доверием. Офелия рассказала ему о своей матери, известной киноактрисе Патриции Нил, и о разных семейных драмах, широко обсуждавшихся в газетах: о мамином инсульте и длительном лечении, о ее недавнем разрыве с отцом, писателем Роальдом Далем. Фактически именно из-за него Офелия отправилась в Гаити, поскольку он вечно ворчал, что ей пора заняться чем-нибудь увлекательным и полезным. Он переживал, что у нее нет амбиций. Последние два года она изучала в школе географию, но перед тем как отправиться в Порт-о-Пренс, ей пришлось отыскивать Гаити на карте мира.

У нее накопилось столько мыслей, которыми не с кем было поделиться, и вдруг – пожалуйста. Возможно, любой англоговорящий незнакомец подошел бы, но этот молодой человек показался ей просто идеальным собеседником. Она выложила ему всю семейную сагу, все свои огорчения и тревоги, и Пол слушал очень внимательно, ни разу не сказав, что она зря так реагирует, только иногда предлагал советы, как получше разобраться в своих чувствах. Она была изумлена. Перед ней сидел двадцатитрехлетний американец, на вид вчерашний подросток, вполне симпатичный, хотя и слишком бледный и нескладный, слишком мальчишистый, чтобы очаровывать, и она думала: “Как это он находит слова для меня, откуда знает, как меня утешить?”

Ей понравилось, что он не придавал значения ее громкому имени. Она чувствовала, что он не думает про себя: “Ух ты! Я же разговариваю с дочерью кинозвезды!” Казалось, это обстоятельство его просто позабавило. Он рассказал ей немного о собственной семье, рассмешил ее историями из своего детства. Она решила, что он приехал в Мирбале проверить, стоит ли работать в “Глазной помощи”, и описала ему характеры сотрудников. И он понравился ей еще больше прежнего, когда, выслушав ее с широко раскрытыми глазами, искренне поблагодарил: “Спасибо, что вы мне все это рассказали!”

Они проговорили до трех ночи. Следующие несколько дней прошли в разъездах с группой сотрудников на “лендровере” компании. Фармер сказал ей, что в Гаити он будет в основном заниматься антропологией. Она не имела точного представления, что это такое. Он возил с собой диктофон, фотоаппарат и тетрадь. Она сидела рядом с ним и смотрела, как он ведет наблюдения из машины. “Лендровер” подпрыгивал по пыльным грунтовкам, проезжая мимо жалких лачуг, и Офелия спрашивала, почему здесь так много больных, почему нет хороших дорог. Вначале он отвечал довольно осторожно, словно желая убедиться, что она его понимает. Впрочем, он был настолько полон энтузиазма, что даже неловко становилось. Когда люди с обочин кричали им “Блан! Блан!”, он в ответ кричал “Привет!”, улыбался и махал рукой. Она подумала, что только туристы так машут, а вслух съехидничала: “Что, приветствуете своих темнокожих братьев?” Фармер обернулся к ней: “Что вы имеете в виду?”