За горами – горы

Вообще-то Уайт уже много лет раздавал деньги католическим благотворительным организациям и стесненным в средствах друзьям. И начал еще до того, как разбогател сам. Он вырос в семье ирландских католиков, измученной пьянством отца, и еще в юности стал опорой для близких. Судя по рассказам, он прошел интересный жизненный путь. Колледж в Гарварде со специализацией по романским языкам, потом армия, где он служил, поначалу неохотно, адъютантом у генерала Максвелла Тейлора, командира 101-й воздушно-десантной дивизии. Уайт десантировался в Нормандии ночью накануне операции “Нептун”, а потом в Голландии. По его словам, он не жалел о своем участии в этих событиях, но войну возненавидел навсегда. И хотя лично генералу Тейлору Уайт симпатизировал и восхищался его мужеством, но манера власть имущих относиться к людям как к булавкам на карте со временем стала ему противна. Привилегии высокого положения он тоже не одобрял, с тех пор как один молодой десантник у него на глазах погиб, раздавленный собственным снаряжением, слишком тяжелым из-за лишних вещей, которые парень тащил с собой для генерала.

После войны Уайт превратил отцовскую фирму в самую крупную строительную компанию Бостона. Он водил близкое знакомство с высокопоставленными лицами, входил в совет директоров девяти учреждений и сидел с друзьями президента на церемонии инаугурации Джона Кеннеди. Но в обществе богатых и знаменитых он, как правило, чувствовал себя неуютно, да и прессы старался избегать. Не вдаваясь в подробности, он сообщил мне, что несколько раз впадал в депрессию и что у него “заниженная самооценка”, и добавил: “Впрочем, в моем бизнесе снижение цен – это путь к успеху”. На мой вопрос, что заставило его сделать такую высокую ставку на Фармера, двадцатипятилетнего студента-медика, Уайт ответил: “Он сразу мне понравился. Такой умный, так предан своему делу”. Но, подумав, признался: “На самом деле не могу толком объяснить. Может, я просто искал себе компаньона”.

Конечно, положение дел в Гаити расстраивало Уайта. Особенно его возмущала дорога, ведущая в Канжи. “Поди побегай по этой адовой тропинке”, – ругался он. И всякий раз, проезжая по ней, думал: “Это же, черт побери, так легко исправить”. Он вспоминал, как впервые увидел квашиоркор: “Там был малыш с порыжевшими волосами и раздутым животом, и я сразу сказал: запустите здесь программу снабжения питанием”. Уайт обнаружил, что может легко представить себя на месте гаитян. Встретив в лачуге на земляном полу ребенка с огромными глазами и незабываемой улыбкой, он испытал желание вызвать сюда бульдозеры своей фирмы. “Ради бога, – твердил он то Фармеру, то Лафонтану, – покройте им крыши хоть жестянками, залейте пол цементом. Денег я вам дам. Вот же черт”.

Когда Фармер вернулся в Бостон, чтобы пройти интернатуру в Бригеме, Уайт стал навещать его в больнице – приезжал к обеденному перерыву, покупал сэндвичи в больничном кафетерии, и потом они с Фармером жевали их в его машине. Однажды Уайт спросил Фармера, как всегда бледного:

– Ты питаешься-то нормально?

– Да-да, все в порядке, – ответил Фармер.

– Денег дать?

– Не надо, – сказал Фармер. – Ну, может, сорок долларов?

У Уайта в кармане как раз была пачка стодолларовых купюр. Он бросил одну Фармеру на колени:

– Вижу же, голодный. – С этими словами он, поддавшись импульсу, снова полез в карман и вытянул еще сотню. – Ради бога, ешь как следует. – И для пущей убедительности сунул ему третью.

Фармер посмотрел на деньги:

– Вот теперь я могу рассказать вам про вчерашний вечер.

Оказывается, он навещал на дому одного больного СПИДом пациента, которого лечил в Бригеме, и узнал, что его вот-вот выгонят с квартиры.

– Вот я и переписал на него свой зарплатный чек.

– Господи, Пол, тебе не кажется, что это малость непрактично?

– Ну да, – улыбнулся Фармер, – зато Господь сегодня прислал вас.

Зачастую Уайт выполнял в Бостоне всякие рядовые поручения, помогая осуществлению проектов в Канжи. Забирал, например, заказанный товар вроде раковин и увозил в багажнике своего “мерседеса”. (Одна партия раковин предназначалась для новой клиники. Первая клиника, как выяснилось, была спланирована неудачно. Уайт дал денег, чтобы ее перестроили, но сделал это тихо, отказавшись от публичных благодарностей. “Даже табличку со своим именем не захотел”, – поделился Фармер.)

Однажды, когда они встретились в Бостоне, Уайт заметил:

– Знаешь, Пол, иногда мне так хочется все бросить и уйти миссионерствовать с тобой в Гаити.

Фармер, подумав, ответил:

– В вашем конкретном случае это был бы грех.

Глава 10

На фотографии, сделанной Офелией в середине восьмидесятых, Пол щеголяет в шортах и явно весит на несколько килограммов больше, чем в последующие десятилетия, – худой, но пока не чересчур. Он сидит на корточках и разравнивает руками землю вокруг саженца. Раньше этот склон над Шоссе № 3 был пустынен, но теперь Офелия всякий раз, как приезжает, обнаруживает здесь все новые рощицы и строения.