За горизонт

— Руд, не разбудил?

— Что там у тебя случилось, ты цел? Отходишь ко мне?

— Я стал на четыре экю беднее. Заводи наш шушпанцер и приезжай, сам все увидишь.

— Русский, собака к тебе рвется. Отпустить?

— Нет, с собой ее бери. Тебе нужнее.

У меня, если какой хищник и окопался поблизости, то от устроенной канонады давно слинял подальше отсюда. А вот немцу еще по кустам топать.

Ну–с, пора заценить, что у нас в трофеях.

Спуск в обход приютившей меня скалы, вывел прямиком на полянку, куда так неудачно заехал на постой табор. Причем, судя по обложенному камнями кострищу и основательно оборудованным лежкам, заехал надолго. Причем все это наводит на нездоровую мысль о том, что тут может объявиться кто–то еще.

Отставить мандраж, время дорого, а потому вперед.

Спуститься, прислушаться.

Природа притихла, еще не придя в себя после устроенной канонады. На стоянке никто не хрипит и не дергается. Только ноздри щекочет кисловатый запах стреляного пороха.

Присаживаюсь над трупом Малыша. Из оттопыренного кармана пиджака на траву выпала пара дробовых патронов шестнадцатого калибра. И чем ты был вооружен?

Запущенная двуствольная горизонталка Crvena Zastava. Это кто у нас? Болгары, югославы? Никогда раньше не слышал о такой марке.

Хорошее ружье. Было. Когда–то. Легкое, прикладистое. А сейчас, легкий шат стволов, но это лечится. Раковины в стволах — цыган, похоже, чистил ружье еще реже, чем мылся. Дерево приклада в состоянии — проще выбросить. Бойки в неожиданно хорошем состоянии.

Посмотрим, куда тебя приспособить. Не удастся продать за вменяемую цену, еще один обрез сделаю.

Вытряхиваю содержимое продуктовой сумки (ничего ценного) и укладываю туда разобранную двустволку, выгребаю из карманов малыша патроны.

Воняет–то от тела так, что меня даже подташнивает слегка. Делаю над собой усилие и проверяю остальные карманы трупа — пусто. Уже собираюсь переходить к Опасному, но задеваю полу пиджака. Так–так, и что там у нас?

Подрезав подкладку, извлекаю на свет невзрачный Ай–Ди.

Все интереснее и интереснее.

С Ай–Ди на меня смотрит некрасивая женщина лет сорока — Melanie Nash. Найденный Ай–Ди незначительно отличается от моего. Размер, шрифты, стилистика — все то же, а вот исполнение более топорное и пластик другой. Мой Ай–Ди ножом не сразу проткнешь — я проверял, а тут надпись наполовину стерлась. Явно более ранняя версия Ай–Ди.

Все, больше ничего интересного, переходим к Опасному.

Любящему поспать с утра цыгану достались две пули в спину, и третья контрольная в шею. Причем первая или вторая попала точнехонько в позвоночник. Учитывая, что стрелял я по силуэту под одеялом, очень удачно получилось, для меня удачно.

Опасный сделал меня богаче на:

— румынский клон «калаша» — PM md 65;

— четыре полных магазина 7,62х39;

— пакетик грамм на пятьдесят чего–то похожего на наркоту (сразу полетело в костер);

— отличный, ручной работы, кованый нож, в кожаных ножнах (в незанятое голенище его);

— стопка фотографий порнографического содержания (тоже в огонь);

— два десятка папирос в алюминиевом портсигаре;

— румынский паспорт на имя Флориана Тому (пока его отложим к Ай–Ди, возможно пригодится откупиться от одной вредной и не в меру любопытной тетки).

Ни айдишника, ни местных тугриков. Негусто, прямо скажем, но что с них взять — цыгане.

Проверим Толстого, на нем очень перспективно рыжье отсвечивало.

Имеющий отталкивающую внешность при жизни, после смерти Толстый приобрёл совсем уж отвратительный вид. Спущенные до щиколоток штаны. На простреленной тушке и дряблом филее разводы крови пополам с грязью, тяжелый смрад дерьма и крови.

Странно. Я ожидал, что воротить будет. Ан нет, спокойно, как в тире расстрелял трех человек. И не испытываю никаких эмоций, вообще никаких. Ни отвращения, ни презрения к себе и прочих интеллигентских рефлексий. Но, и эйфории от победы и радости от содеянного тоже нет. Похоже, психика приспосабливается к местным реалиям.

Позанимался психоанализом и будет. Пора хабар собирать.

— Руди, ты как там, все в порядке?

— Да, гут…… про….л полпу… до ма…ины, — глотая буквы, хрипит рация.

Ну, это нормально, расстояние до парня приличное, да и рельеф мало способствует устойчивой радиосвязи.

— Не торопись, будь осторожней. Сейчас, когда дело почти сделано, нам сюрпризы не нужны. Конец связи.

— Гут, кон…ц свя….

Вот и умничка, не спеши. Делиться с немцем рыжьем, деньгами и мелкими ценными цацками я не собираюсь. А стало быть, видеть их ему решительно ни к чему. О чем не знаешь, тому не завидуешь. Зависть — крайне плохое чувство, слишком уж часто толкающее делать гадости людям.

Кстати, я так мыслю, вот эта игрушка снимет все вопросы немецкой стороны.

Рядом с трупом Толстого лежит пистолет, как две капли воды похожий на те, которыми вооружали фашистов в фильмах о войне. Руди должен оценить подгон.

Что там дальше у нас? Приседаю возле трупа.