За горизонтом сна

— Прошу вашего внимания, братья. За нашим столом уже звучало… если не ошибаюсь, первым его произнес брат Сербвилл… имя покойной королевы Этелии Хрупкой.

Народный стабильер из восточной провинции вздрогнул, видимо, почувствовав, что становится песчинкой, попавшей между двумя мощными жерновами. Наверное, клянет себя последними словами за длинный язык и буйную фантазию, бедняга. На самом деле ему-то как раз ничего не грозит.

— Продолжайте, брат.

— Как уже было упомянуто, — неторопливо заговорил он, — долгий брак нашего незабвенного короля Эммануэла Честного с королевой Этелией так и не увенчался появлением на свет наследника… Об этом известно всем.

Противно, но ничего не поделаешь. Если хочешь, чтобы игра завладела умами, ее правила должны быть близки и понятны каждому. В общем-то это ваши же правила, братья, вы сами установили их — узнаете?

Разумеется. Жадные глаза и полуоткрытые рты. Агатальфеус Отмеченный молчал. Такие сведения сообщают только тем, кто хорошо попросит.

Иринис Усердный молчал тоже.

Первым не выдержал южанин, брат Брустес, — а ведь казался самым порядочным человеком здесь… Жаль.

— Вам, потомственному стабильеру королевской семьи, известно нечто иное?

После его вопроса зависла такая тишина, что с закрытыми глазами никто — из не-магов — не заподозрил бы присутствия здесь нескольких десятков людей. Брат Брустес начал нервно крутить перстень на пальце — послышался отчетливый звук трения металла о сухую кожу. Кашлянул брат Сербвилл — и тут же замер с ужасом смертника в глазах. Лицо брата Ириниса оставалось неподвижным; обрюзгшие щеки чуть-чуть побагровели.

Пауза достигла высшей точки, и Агатальфеус Отмеченный отчеканил:

— У королевы Этелии осталась дочь. Происхождение девушки не вызывает сомнений.

Перевел дыхание.

— Ее зовут принцесса Лилиан.

Стена, в которой нету даже потайной двери. Четыре винтовых пролета вверх. Узкий коридор, цветные пятна тусклого света. Поворот налево, и еще, и еще, потом направо, потом в тупиковый отросток лабиринта, сквозь стену в чьи-то пустые покои, сквозь дверь — снова в полутемный коридор. Кажется, теперь он, мятежный маг Агатальфеус Отмеченный, — один.

Получилось.

Большинство заглотили наживку безоговорочно и сразу; более расчетливые начали интересоваться подробностями. Он был краток. Разумеется, принцесса незаконнорожденная; но сей факт легко скрыть, придумав ей душещипательную биографию с похищением и детством вдали от скорбящих родителей. Мы имеем дело с наследственностью по женской линии: это многое упрощает. Сохранилось немало подлинных изображений Этелии Хрупкой, их нетрудно сделать всеобщим достоянием. Покойную королеву любили в народе, что опять-таки на пользу Ордену. Если мы будем действовать достаточно разумно и гибко, наследница взойдет на престол, не вызвав ни малейшего подъема астабильности в стране.

Что же касается самой принцессы… Юная неопытная душа; романтические идеалы и скромность, привитая воспитанием вдали от света. Ничего похожего на властные притязания. Она будет послушным орудием Ордена, братья.

Как? Неужели вам нужны доказательства, что принцесса Лилиан действительно существует?

Слово стабильера!

Не вам, лучшим братьям Ордена, сомневаться в его нерушимости.

Иринис Усердный — если даже и поверил — так и не отважился на какое-либо определенное решение. Но он захотел увидеть принцессу — «думаю, присутствующие братья разделяют это естественное желание», — а значит, принял навязанную ему игру. А главное — призвал до следующего тайного собрания, дату и час которого донесут до ведома каждого брата отдельно, воздержаться от любых действий согласно плану, одобренному нынешним голосованием.

Был тихий ропот, слабо возмутился внезапно осмелевший Сербвилл: «Как мы можем откладывать, братья, когда мельница в графстве Бон…» Но Иринис пресек лишние звуки движением руки. Именем Ордена!

Орден мудр — но и его можно-таки переиграть. Пока что настоящий выигрыш только один: передышка. Сегодня стабильеру Агатальфеусу Отмеченному не придется входить к королеве с роковой вестью. Сегодня Каталия Луннорукая не посмотрит ему в глаза с холодной яростью, постепенно переходящей в бессильное презрение. Вы, кого я считала учителем моего сына… вы предали его… вы.

Завтра или послезавтра она сможет говорить все, что захочет. Ее слова останутся только словами — они уже не будут жгучей правдой.

У тебя есть время, Эжан. У тебя и у девочки, пришедшей из таких далеких мест, что даже Лагеря в сравнении с ними близки, как соседний Аталорр. Из мест, о существовании которых известно не каждому стабильеру… мне самому мало что известно. Да это и не важно. У вас есть время — совсем немного, но достаточно, чтобы окрепла и расцвела ваша первая юная любовь.