За горизонтом сна

Контейнер с продуктами торчал под деревом на другом конце поляны, вписываясь в пейзаж ничуть не лучше, чем установка физика Корна. Феликс подошел к нему и, опустившись на корточки, выдернул из нижнего отделения пластиковый пакет четвертого размера. Можно бы, конечно, и пятого… ничего, перебьются. По сандвичу и соку каждому, и точка. Научный состав экспедиции должен питаться, а не чревоугодничать.

В траве поблескивала прозрачной змейкой лента использованной пищевой упаковки. Получается, командир Нортон все-таки перекусывал тут… в тот раз. Странно, конечно, что он выбросил пленку прямо себе под ноги… хотя почему? В таком состоянии, как он был тогда…

Феликс Ли еще во времена нападения муравьев считался примерным и аккуратным мальчиком. Разумеется, он поднял с земли пленочный серпантин и засунул его в аннигилятор на торце контейнера.

Наполняя пакет, инженер Ли с легким удивлением обнаружил, что пять-шесть продуктовых ячеек уже пусты. Ерунда какая-то. Неужели сразу же после смерти спящего Александр Нортон, Габриэл Караджани — кто там был еще? — да, и Сингх Чакра вернулись к новопривезенной мобильной кухне, чтобы мирно пообедать? В их объяснительных докладах не прозвучало ничего подобного, да и это было бы слишком… Не говоря уже о том, что троим не умять столько за один присест. Может, контейнер был недоукомплектован с самого начала? Тоже вряд ли. Никого постороннего здесь не могло быть в принципе — на планете один очаг цивилизации, и тот беспробудно спит. Выходит…

Он прикусил губу. Выходит довольно некрасивая вещь, а именно: все это время в Замке продолжались работы. В то время как техническому составу было запрещено даже высовываться за пределы купола, кто-то из ученых регулярно наведывался сюда. Скорее всего сам биолог Брюни… и наверняка не один. Вот химик Чакра, например, — когда это он перекапывал землю изпод разбуженного спящего в поисках корней, а? Или, скажем, планетолог Растелли — он уже дня три не попадался Феликсу на глаза. Да кто угодно!.. Тот же Коста Димич, якобы проторчавший все это время в лаборатории…

А наивный технарь Брэд Кертис не знает, куда себя деть. А придавленный грузом вины командир Нортон изводится, безуспешно пытаясь найти решение чересчур сложных этических вопросов… А между тем полевые исследования знай себе продолжаются — только в режиме секретности, втихую, из-под полы. Допустим, установку не собрать без помощи технаря; но его ведь всегда можно послать подальше в самый ответственный момент — хотя бы за продуктами. И личная месть медика Димича тут вовсе ни при чем.

Какого черта, спрашивается?!.

В космосе все было гораздо проще и честнее.

Феликс перекинул пакет через плечо и порывисто, зло зашагал прочь. У кромки кустарника ярким пятном желтела в траве упаковка от сока. Вот свиньи! Для них что, не существует аннигилятора?

В сторону, перпендикулярную той, откуда он пришел, ныряла вполне приличная тропа, и Феликс решил попробовать вернуться этой дорогой. Действительно, чего ради ломиться сквозь кусты? Он никуда не торопится; пусть научный состав немного поголодает. Если есть указание не дать инженеру Ли присутствовать при работах — оно все равно будет выполнено тем или иным способом. Нечего самому нарываться на очередное унижение мальчика на побегушках. Лучше спокойно и без резких движений прогуляться по парку… Подождут.

И он шел, помахивая пакетом с сандвичами, и задевал макушкой за ветки, и сочинял уничижительные реплики, призванные дать понять Шюну, Корну и Димичу, что он обо всем прекрасно осведомлен, и даже насвистывал. И мог пройти мимо, очень даже просто мог. С чего бы это вдруг он присматривался к каждому спящему… каждой?..

Так бывает, когда пытаешься вспомнить что-то — к примеру, чью-нибудь дату рождения, — и вдруг случайно видишь на стене дома то самое забытое число: да, точно! Память любит такие подсказки и вылавливает их сама, без помощи сознания…

Как была одета Ланни в тот последний день? Может быть, в старинное платье с пышной юбкой-кринолином винно-виш-невого цвета?!

Ветки хлестали по лицу, листья рвались о застежки комбинезона, сучья трещали под ногами, и снова ветки по лицу… Он бежал. Ему казалось, что, если он остановится или даже замедлит бег, произойдет что-то страшное…

Хотя все страшное уже произошло.

Блекло-бордовый бархат, с которого дожди, снега и солнце смыли и выжгли почти всю краску. И подхваченные тусклой золотой сеточкой яркие, живые волосы медно-каштанового цвета…

Их, волос, было уже вполне достаточно.

Но он все же подошел вплотную, кусая губы, машинально считая неровное стаккато пульса. Обманывал себя до последней секунды… Даже тогда, когда узнал на ощупь ее пушистые волосы, отводя их с лица — бледного, отрешенного, прильнувшего щекой к земле…

Приросшего?!

Тонкие белесые корешки — в щели между тонким профилем и землей. Много, густо — как зубчики расчески. Из ямочки на подбородке. Из крыла носа. Из плавного изгиба переносицы. И, наверное, из выпуклого, спокойного, как у статуи, опущенного века…