За горным туманом

Эдриен с трудом сглотнула. Будь он проклят за свои слова!

Но я не только буду ухаживать за тобой, девушка, я полностью завоюю тебя, — добавил Хок про себя. Но он не смог сказать этого вслух, пока не смог. Только не тогда, когда она пристально смотрит на него, ее нижняя губа совсем немного подрагивает, но и этого достаточно. Достаточно, чтобы дать ему надежду.

— Я собираюсь научить тебя тому, что одной жизни не достаточно для всех тех удовольствий, которое я могу подарить тебе, девушка, — пообещал он.

Эдриен закрыла глаза, желая ему отправиться в ад и еще дальше.

— Где Оливия? — спросила она, не открывая глаз.

— Упала с утеса, если мне улыбнулись боги, — сухо ответил Хок.

Эдриен открыла глаза и сморщила нос, глядя на него. Неужели она увидела намек на улыбку в его темных глазах? Страстный Хок был неотразим, но она была вооружена против страсти. Поддразнивающий Хок может просочиться через ее оборону.

— Или, если я на самом деле удачлив, и боги все прощают, то она забредет в руки Адама, и он будет поражен той же самой молнией, которая ударила меня, когда я увидел тебя. Это ли не решение моих проблем?

Уголок ее рта слегка дрогнул.

— О, нет. Я знаю, что случилось. Она забрела в лес и эльфы приняли ее за одну из своих — за злобную баньши — и она никогда не вернется обратно.

Эдриен засмеялась и была немедленно вознаграждена одной из разрушительных улыбок Хока.

Он смягчал ее, разоружал ее оборону. И это было приятное ощущение.

Более серьезным тоном он сказал:

— Я приказал охране отправить Оливию в обратный путь, как только ее лошади достаточно отдохнут, чтобы выдержать поездку.

Настроение Эдриен поднялось при этих словах.

— Эдриен. — Он выдохнул ее имя, как крепкий портвейн, сложный и сладкий. — Только ты…

— Остановись!

Его настроение резко изменилось, вспыхнуло подобно ртути.

— Я хочу взять тебя кое-куда. Пойдем, девушка. Подари мне эту ночь, чтобы показать тебе, кто я на самом деле. Это все, что я прошу.

Разум Эдриен выкрикнул звучное «нет» …но, возможно, это не было слишком опасным.

Позволь мне показать тебе, кто я на самом деле… как заманчиво.

Он имеет в виду, кроме того, что он почти непереносимо красив?

Но какой вред может быть от разговора?

— Какой вред может быть от разговора, Эдриен?

Эдриен моргнула. Он должно быть выхватил слова прямо у нее из головы.

— Смотри, Эдриен, луна показалась, выглянула из-за рябин, — показал Хок, и она проследила взглядом за его жестом. Вдоль изгиба его мускулистой руки, по его сильной кисти к сверкающей вдали луне.

— Холодный серебряный шар, который ведет за собой ночной покой, — тихо размышлял Хок. — Готов поспорить, что такие ночи, как эта, тебе не спится, девушка, когда шторм назревает, угрожая разорвать хрупкость ночи. Ты чувствуешь это? Как будто сам воздух заряжен напряжением? Угроза шторма всегда вызывает беспокойство во мне.

Эдриен могла ощущать себя все слабее с каждым словом, отвлеченная его очаровывающим произношением.

— Такое беспокойство я чувствую и в тебе. Погуляй со мной, Эдриен. Ты ни за что не уснешь, если сейчас вернешься в замок.

Хок стоял, с вытянутой рукой, и смотрел на нее с обещаниями в глазах. Не прикасаясь к ней, просто ожидая ее выбора, ее решения — только того, чтобы пройтись с ним. Его дыхание было неглубоким и ожидающим. Ее пальцы нерешительно сжались под огнем его улыбающихся глаз — глаз с маленькими линиями во внешних уголках глаз. Эберхард не имел морщин. Она никогда не сможет доверять мужчине, у которого нет морщинок вокруг глаз. Он просто не жил и не смеялся достаточно, если у него нет небольших складочек. Как же она могла не заметить прекрасные линии жизни на лице Хока?

— Подари себе этот момент, девушка, — хрипло выдохнул он. — Попытайся.

Рука Эдриен скользнула в его неслышно, как шепот, и она почувствовала, как он вздрогнул, когда их руки соприкоснулись. Его темные глаза загорелись, и она почувствовала сильное ощущение его пальцев, накрывающих ее. Он наклонился вперед, и она ощутила скользящее прикосновение его губ на своей щеке, невысказанное спасибо за шанс, который не подталкивал ни к чему дальнейшему.

— Я гулял здесь, когда был мальчиком… — Он взял ее за руку и повлек ее на запад, вдаль от круга рябин и опушки леса.

Расскажи ей о себе, думал он. О мальчике, которым ты бал, перед тем, как ты уехал. О том, кем тебе не терпелось стать, когда ты вернулся. Но самое главное — заставь ее полюбить себя, до того, как она узнает, кем ты был между тем и этим. Любви может быть все равно недостаточно, для того, чтобы она поняла это, но по крайней мере тогда у меня будет шанс.