За границами легенд (СИ)

— Тебе уже рассказывали про нашу прародительницу? Ту, которая имела рыжие волосы?

— Расскажи.

Я, конечно, злилась, что он меня с магией допытал, но могла понять его интерес. И… и всё-таки мне почему-то хотелось его простить. Хотя бы один единственный раз. Тем более, что он, в отличие от отца, меня по-человечески принял. Только услышал о моём существовании — и пришёл поговорить со мной. Обнял. Первый из родственников по линии отца, кто захотел меня обнять.

— Она была обычной человеческой девушкой. Влюбилась в вождя своего племени. Но тот был привередлив и обращал внимание только на стройных светловолосых и голубоглазых девушек, с чистой белой кожей. А Лиса была рыжая, полненькая, веснушчатая, да ещё и зеленоглазая. Словом, ей обратить на себя внимание его не удалось. Она старалась и внешность изменить, даже ядовитыми травами пользоваться не побоялась, в искусствах других превзойти. И талантливая очень была. Как-то раз вообще на поле битвы вышла, станцевала — и все про разногласия забыли, засмотрелись. Им стало не до сражения друг с другом. Правда, вождь тот опять её не оценил…

Воробей вспорхнул — и полетел уже куда-то по своим личным делам — и эльф проводил его задумчивым взглядом:

— Словом, однажды ушла она в лес от отчаяния, хотела отдать своё тело на растерзание лесному зверью. Правда, она спела напоследок, а звери заслушались и стали с той поры о ней заботиться. Первая, кто смог так зверей своей воле подчинить. Точнее, подружиться с их душою… Первая, кто стал питаться растительной пищей и увлёкся изучением законов мироздания. Первая, кто блестяще лечил травами. Говорят, она могла общаться с Мирионой, как со своей подругой! И говорить на языке зверей. Она же родоначальница эльфийской магии. Та, что вывела легендарную голубую лилию. Она получила Долгую молодость. Возможно, она поняла что-то известное когда-то лишь людям Первого народа. Сокол передумал, но слишком поздно. Да и дракону, сватавшемуся к ней, Лиса отказала. Два или три века жила одна в своём лесу. А начало эльфийскому народу положила она вместе с Вереном, бродячим менестрелем. Тот увлекательно истории рассказывал, из дерева вещи делал очень красивые, с растительным орнаментом. Славы избегал: хотя и рассказывал красивые истории, но имени своего людям обычно не открывал. Внешне был некрасив, но настоящий мастер. Он её с первой встречи полюбил, а Лиса его полюбила не сразу, но крепко.

Брат рассказывал с явным удовольствием, красиво, поэтично… Я его не перебивала, хотя и слышала уже эту историю. От Григория. Тот её на свой лад рассказывал, кой-где даже находил поводы для добродушной или грустной шутки.

— Или ты уже слышала? — оборвал себя Эр на полуслове.

— Слышала, но другую версию.

— Расскажи! — попросил принц.

И опять растянулся на земле, подложил руки под голову, приготовившись слушать. Лицо его стало ещё более измученным, но он ничего о своём состоянии не говорил. Я исполнила его просьбу, постаралась, как могла, говорить поинтереснее. Хотя куда уж мне до голоса и интонаций Григория, со соцветия и узоров им сплетённых букв! Точнее, до эльфа Кана.

— История наша, но звучит как-то по-другому, — заметил брат, дослушав меня. — Как-то так…

— По-человечески?

— Ну, тут рассказчик с ноткой иронии относился ко многому, хотя и не со злом. И выражения попроще. И уже не так романтично и поэтично, как у нас… Это эльф тебе рассказал или человек?

Уклончиво ответила:

— Мой… знакомый.

— Эльф, который живёт среди людей? — Эр с интересом взглянул на меня.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что это одна из самых любимых легенд нашего народа, но мы её так не рассказываем, — задумчивая улыбка, — Тут манера схожа с человеческой. Чтобы так рассказывать, надо увлечься человеческим искусством. Ты, возможно, что-то упустила, но в целом пересказала хорошо — память у тебя отличная. И часть фраз вспомнила из его — я заметил, что ты сама иначе слова строишь в фразы при разговоре. Но ты, думаю, не стала бы такие истории рассказывать. Как-то… это не твой стиль… Просто у меня такое ощущение, что это не твоя версия. Всё-таки, когда мастер сам рассказывает или когда его историю пересказывают, разница есть. Она ощутима.

Сначала хотела на него обидеться, потом припомнила, как мы с мамой вечерами сидели возле Григория, заслушавшись. Вздохнула:

— Да, ты прав: я только лишь пересказала то, что слышала.

Эр устало прикрыл глаза.

— Расскажи, пожалуйста, ещё. Что тебе тот мастер рассказывал.

— Так ведь эльфы не одобряют человеческое искусство?

— Но мастерство мы уважаем. А у меня такое ощущение, что тот эльф хорош…

Рассказала ему две легенды. Он поначалу говорил какие-то замечания, потом замолчал. Лежал тихо. Я ещё какое-то время рассказывала, потом испугалась, что он уснул. Посмотрела на него. На его одежду… уже промокшую от крови… на белое-белое лицо…