За границами легенд (СИ)

— Всё то же самое, что и у людей, — он усмехнулся, — Недаром, если переспят мужчина и женщина из разных Основных народов, у них могут случиться дети. Вот если б мы были совсем чуждые друг другу, разве б тогда рождались общие дети? Да даже в природе если посмотреть… Птица и лев не могут родить детей друг с другом. А лошади разных пород — могут. Значит, люди, крылатые и остроухие — существа одного вида, родственные друг другу! Да и летописи драконов и эльфов подтверждают, серьёзные летописи, не только одни лишь легенды, что сначала были только люди. Долго были только люди. Это людей создал Творец вслед за сотворением мира, после людей. Людей Творец наделил разумом, чтоб они присматривали за миром и украшали его!

— А эльфийская красота?

— Так и среди людей есть красивые, — улыбнулся Нэл, — И это не значит, что у них предки из Эльфийского леса.

— Но… а как же драконы? Они могут превращаться в крылатых ящеров, летать могут и огнём плюются разной мощности!

— Это след въевшейся мощной магии или искажения тела и магического слоя кого-то из наших предков, вызванное отравлением какими-то веществами, полученными с помощью алхимии. Или смесь магии и алхимии, — Акар задумчиво постучал ногой по поверхности воды, спугивая рыбёшку, бьющуюся снизу об невидимую преграду, удерживающую его, — У нас пока нет точного мнения. Но влияние магии, смешанной с влиянием искусственных веществ — это сложнейший подвид науки.

— Но… у нас не говорят о таком! Ну, у людей то есть! Не говорят, что эльфы, драконы и люди — это дети одного народа, что все мы потомки того народа, созданного Творцом!

— У вас не говорят, — усмехнулся полукровка, — Ведь это даёт повод древним магам выставить себя перед людьми какими-то особыми, шикарными, намного лучше их. А у нас, что у эльфов, — он кивнул на Нэла, — Что у крылатых, об этом сказано и в летописях, и в легендах.

Огорчённо выдохнула:

— Эх, а у нас даже в легендах такого не говорится!

— Да даже в легендах не говорится обо всём! — вздохнул Акар.

Нэл вдруг как-то выпрямился, приосанился, руку поднял — вперёд и вверх ладонью — и изменившимся голосом произнёс:

— Ох, и любят менестрели легенды сказывать! И всё про личностей непростых, героев всяких али людей обычных, вдруг совершивших немыслимое. И входит в эти истории всё самое яркое, необыкновенное, незабываемое, самое злое и самое доброе. Да только за границами легенд остаётся самое интересное: то, как эти обычные люди… и нелюди, кстати, тоже! Преодолели уйму сложностей или глупостей надеяли неслыханных и вдруг совершили что-то эдакое… неслыханное… подвиг какой али дурь несусветную и остались в памяти людей, и нелюдей, кстати, тоже, тёплым следом или жутким воспоминанием. Не входит в легенды и то, как они жили, были ль знакомы между собой, о чём мечтали, чего боялись… Да и самые достойные поступки, увы, не всегда попадают в легенды…

Вот и захотелось мне рассказать о них, о самых достойных, ну, порою совсем не достойных — менестрели тоже иногда ошибаются — и самых ужасных… а куда же без них? То, что останется за границами легенд…

Акар смеялся едва не до слёз. Потом пояснил мне, что Нэл скопировал позу и голос одного эльфийского учёного: хранителя летописей, «очень въедливого старикашку», любителя выяснить от и до, бдительного хранителя достоверности — и при этом приписал ему интерес к несвойственным ему вещам.

— Да какой он старикашка? — ухмыльнулся Нэл, — Ему всего только сто пятьдесят лет!

— Всего только?! А тебе сколько самому?

— Около тридцати. Ещё недавно только Долгая молодость началась, — спокойно пояснил Нэл.