За границами снов

Мгновенья ночи пышут жаром,
Под тенью призрачных завес.
Мне это все досталось даром,
Точнее, снизошло с небес.

Пленительный огонь дыханья,

Сжигающее пламя рук,
Горячий привкус у лобзанья
И теплый взгляд средь вечных мук.

Сияющие вместе души,

В венок любви сплелись тела.
А после я до солнца слушал
Звук сердца, пока ты спала.

«Я – ангел-хранитель, лицо эфемерное…»

Я – ангел-хранитель, лицо эфемерное,
Смотрю сквозь туман и живу в полусне.
Все рваные нити и тени трехмерные
Стремятся ко мне.

Не помню, когда я им стал и как именно,

Но вряд ли в то время мне выбор был дан.
Похоже, Звезда оставляет без имени
И лечит от ран.

Я мог бы летать, но судьбой уготовано

Влачить свою жизнь среди жизней других.
Я буду блуждать, словно цепью прикованный
К кому-то из них.

Заставить себя полюбить – не получится,

А просто привязанность будет и так.
И мне остается осмысленно мучиться,
Сжимая кулак.

Но сколько бы сердце немое ни радовал,

В глазах не появится даже слеза.
Отчасти поэтому часто заглядывал
В чужие глаза.

Ни легкого вздоха, ни прикосновения,

Лишь пульс – отдаленный, гнетущий, глухой.
Но самые лучшие доли мгновения —
В написанном мной.

«Высокопарные поэты всевоспеваемой любви…»

Высокопарные поэты всевоспеваемой любви
Меняют рифмы на монеты, черпая «fresh» из головы.
Избрав уже свой стиль однажды, плюют в лицо враждебных муз.
И после бала все и каждый объединяются в союз.

А молодые фаворитки, морским узлом связав подол,

Весь чертов день стоят у плитки и томно просят сесть за стол.
Они, плененные хореем и вдохновленные строкой,
Спят, развернувшись к батарее, и ищут счастье и покой.

Согласно мировым порядкам, заложенным в мозгу любом,

Обязан наш герой тетрадки слепить ребенка, лес и дом.
Но в силу слабости и хвори, с дисфункцией всего, что есть,
Махнет за чей-то счет на море, чтоб там на пару лет осесть.

Верлибром пачкая пергамент, в попытке сдать коронный спич,

Возложит максимум фундамент и сверху – шлеп! – один кирпич.
Его леса – его страницы, его дитя – его стихи,
Ему пришлось таким родиться за предыдущие грехи.

В минуты всяческих лишений и прочей гнуси бытия

Поэт не годен для решений, пожалуй, только для нытья.
Возьмет себя и растворится в коктейле несъедобных блюд,
Со всеми близкими простится и вознесется в абсолют.

«Самой природой мне от рождения…»