За гранью

— О, как это, должно быть, здорово! — всплеснула руками Люси. — В школе у меня были постоянные проблемы с рисованием. Я и сейчас не могу нарисовать даже человечка с палочками вместо рук и ног. — Она засмеялась, прикрыв рот ладонью. — Ну а все-таки: почему вы здесь?

Мэгги растерялась, обдумывая ответ, а затем с нею произошло что-то странное: путы и цепи, сдерживавшие ее, внезапно ослабли — она ощутила полную свободу. Сидя здесь, в Виктория-Куотер, покуривая сигарету и попивая с Люси капучино, она вдруг почувствовала внезапное и неожиданное расположение к этой молодой женщине, с которой была едва знакома. Ей захотелось, чтобы они стали подругами: она с удовольствием представила, как они, не скрывая взаимной симпатии, обсуждают свои проблемы, спрашивают друг у друга совета — так было у них с Алисой, когда она жила в Торонто. Люси с ее ненаигранной неловкостью и наивным шармом вызывала у Мэгги особое доверие: у нее было чутье на людей, с которыми можно чувствовать себя в безопасности. Более того, хотя Мэгги, вероятно, действительно была более «изысканной», чем эта провинциальная девочка, она чувствовала, что у них намного больше общего, чем кажется на первый взгляд. Ей было нелегко признаться себе в этом, но она испытывала постоянное желание выговориться перед кем-то, помимо своего психолога. Почему не перед Люси?

— В чем дело? — встревожилась Люси. — Я вас расстроила?

— Да нет, вам показалось. Вы знаете, мы с мужем… — начала Мэгги, с трудом выговаривая слова, словно ее язык вдруг стал размером с хороший стейк. — Я… ну… мы расстались. — У нее пересохло во рту. И, хотя мучительное внутреннее напряжение ослабло, говорить об этом оказалось намного труднее, чем она предполагала. Мэгги отпила кофе.

— Ой, простите, — испуганно произнесла Люси, и лицо ее чуть нахмурилась. — Но зачем ехать в такую даль? Огромное количество людей разводится, но они не переезжают в другие страны. Если, конечно, он не… ой, боже мой! — Она слегка ударила себя по щекам. — Люси, стоит тебе открыть рот, как ты обязательно что-нибудь ляпнешь!

Мэгги не смогла не ответить на это слабой улыбкой, хотя Люси и затронула болезненную для нее правду.

— Не берите в голову, все хорошо, — успокоила она собеседницу. — Да, он был человек жесткий и проявлял склонность к насилию. Да, он бил меня. Я сбежала от него — это так. Скажу больше, я не хочу находиться с ним в одной стране. — Горячность, с которой она произнесла эту фразу, удивила даже саму Мэгги.

Люси огляделась, словно ища кого-то, при этом в ее глазах мелькнуло странное выражение. По галерее, накрытой цветной стеклянной крышей, мимо них двумя встречными потоками текли покупатели с пакетами в руках. Люси слегка коснулась руки Мэгги кончиками пальцев, и Мэгги почувствовала, как по телу прошла легкая дрожь. Ей захотелось отдернуть руку или отодвинуться. Всего несколько минут назад она мечтала сблизиться с кем-то, поделиться с другой женщиной своим несчастьем, а вот теперь прежней уверенности уже не было. Она ощущала себя слишком открытой и незащищенной.

— Простите, если мои слова смутили вас, — сказала Мэгги неожиданно твердым голосом. — Но вы спросили, и я ответила.

— Это вы меня простите! — воскликнула Люси, сжав запястье Мэгги. Пальцы у нее были на удивление сильные и холодные. — Я спросила, потому что мне это действительно важно, а вы расстроились. Ну что я вечно лезу… И все же, неужели это возможно?! Чтобы кто-то мог вас… Вы кажетесь мне такой умной, так умеете владеть собой.

— Да, я тоже так думаю: как такое могло случиться со мной? Не с другой женщиной — бедной, менее удачливой, необразованной, глупой? А со мной?

— И как долго?.. — выдохнула Люси.

— Как долго я терпела, до того как ушла?

— Да.

— Два года. Но не спрашивайте, как я могла столько времени выносить издевательства: не знаю. Я сейчас пытаюсь разобраться в этом со своим психотерапевтом.

— Понимаю. — Люси ненадолго замолчала, осмысливая услышанное. — И что же в конце концов заставило вас решиться и бросить его?

Мэгги недолго помолчала, потом ответила:

— Однажды он зашел слишком далеко, сломал мне челюсть и два ребра, не говоря уже о повреждении внутренних органов. Меня положили в больницу. Во время лечения я предъявила ему обвинение в нападении. И знаете, не успела я подать заявление, как тут же захотела его отозвать, однако полиция мне не позволила.

— В смысле?

— Я не знаю, как это делается здесь, но в Канаде, если предъявляешь обвинение в нападении, расследование начинается вне зависимости от твоего желания, ты не можешь передумать. В общем, вынесли решение о судебном запрете — Биллу не разрешалось ко мне приближаться. Две недели прошли спокойно, без происшествий, но потом он заявился домой с цветами, желая поговорить со мной.

— Ну а вы?

— Я закрыла дверь на цепочку и не впустила его. Он раскаивался, умолял, падал на колени, обещал дать клятву на могиле своей матери. Все это он проделывал и раньше.

— И нарушал свои обещания?