За гранью

— И свою машину возле школы он не парковал?

— Я этого не видела.

— А возле школы никто не болтался?

— Нет. Но я, честно говоря, и не приглядывалась.

— А миссис Пэйн ты случайно не видела?

— Миссис Пэйн? Нет. А что?

— Это все, Клэр. Можешь идти домой.

— Что слышно о Люси? — спросила Мэгги после ухода Клэр.

— Она в хороших условиях. И в полном порядке.

— Вы хотели поговорить со мной?

— Да, — ответил Бэнкс. — Нужно уточнить кое-какие детали, только и всего.

— Ну что ж… — Мэгги провела пальцем по шее, оттягивая воротничок футболки. — Спрашивайте.

— У одного из офицеров, беседовавших с вами, сложилось впечатление, что вы не все рассказали о своих взаимоотношениях с Люси Пэйн.

Мэгги удивленно подняла брови:

— Вот как.

— Могли бы вы назвать себя и миссис Пэйн близкими подругами?

— Приятельницами — да, но более близких отношений между нами не было. Я не так уж давно с ней познакомилась.

— А когда вы видели ее в последний раз?

— Вчера. Она заглянула ко мне во второй половине дня.

— И о чем вы говорили?

Мэгги, опустив глаза, принялась внимательно рассматривать свои руки, лежащие на коленях.

— Да в общем-то ни о чем. О погоде, о работе и прочих подобных вещах.

Кимберли Майерс, связанная и нагая, мучилась в подвале дома Пэйнов, а Люси заскочила к соседке поболтать о погоде. Либо она и вправду ничего не знала, либо гнездящееся в ее душе зло превосходило все мыслимые пределы.

— За время вашего знакомства с миссис Пэйн вы ни разу не заподозрили, что в их доме что-то неладно? — спросил он.

Мэгги ответила не сразу:

— В том смысле, который вы в это вкладываете, нет.

— А какой смысл я вкладываю?..

— Вы подразумеваете, что Люси могла участвовать в убийстве? В убийстве Кимберли?

Бэнкс откинулся в кресле и вздохнул: это был долгий день и конца ему еще не видно. Мэгги не производила впечатления завзятой вруньи.

— Мисс Форрест, — начал он, — сейчас любая мелочь, касающаяся жизни в доме тридцать пять по Хилл-стрит, может оказаться для нас полезной. Я подчеркиваю, любая. У меня такое же впечатление, как и у моего коллеги: вы чего-то недоговариваете.

— Ничего важного я сообщить не могу.

— Да откуда вам знать, что важно, а что нет! — сорвался Бэнкс и сам испугался при виде ее испуга.

Услышав его новый тон, она вздрогнула всем телом; от него не укрылось выражение страха и покорности, исказившее ее лицо, и то, как крепко она обхватила себя руками.

— Мисс Форрест… Мэгги, — сказал он, смягчая голос. — Извините, ради бога, но у меня был очень тяжелый день, и наша беседа меня очень расстроила. Если бы я получал по одному пенни каждый раз, когда люди заявляли мне, будто их информация не важна для моего расследования, я стал бы богачом. Конечно, у каждого есть секреты. Есть вещи, о которых не стоит говорить никому, тем более полицейскому. Но сейчас идет расследование нескольких убийств. Кимберли Майерс убита. Констебль Деннис Морриси убит. Одному Богу известно, сколько еще тел мы обнаружим под землей в доме Пэйнов, а я должен сидеть здесь и выслушивать ваши россказни о Люси Пэйн, которая делилась с вами своими женскими секретами и переживаниями, абсолютно неинтересными этому толстокожему копу. Вот что, Мэгги, хватит. Хватит вешать мне лапшу на уши.

Наступившее молчание длилось столетия, однако слабый голос Мэгги наконец прервал его.

— Она подвергалась жестокому обращению. Он… ее муж… он бил Люси.

— Теренс Пэйн бил свою жену?

— Да. Что здесь странного? Если он мог убить девочку-подростка, то он определенно был способен избивать свою жену.

— Она говорила вам об этом?

— Да.

— А почему она ничего не предпринимала?

— Это не так просто, как вам кажется.

— Я не говорю, что это просто. И не считайте, будто вам известно, что я об этом думаю. Вы давали Люси какие-либо советы?

— Говорила, что ей необходимо прибегнуть к профессиональной помощи, но она никак не могла на это решиться.

Бэнкс был достаточно хорошо знаком с проблемой домашнего насилия и понимал, что его жертвам подчас очень трудно обратиться за помощью к властям или раскрыть правду о своей жизни. Они испытывают стыд, им кажется, что это их собственная вина, поэтому они часто хранят страшную правду в себе, веря в то, что в конце концов их жизнь изменится к лучшему. Многим просто некуда идти, да и жизнь вне дома их пугает, хотя дома они подвергаются побоям и издевательствам. У Бэнкса, признаться, сложилось впечатление, что Мэгги Форрест предмет их разговора знаком не понаслышке. Вот почему ее так напугал его резкий тон, вот почему она с такой неохотой говорила на эту тему. Он решил вести себя сдержаннее:

— Она упоминала, что подозревает своего супруга в каких-либо иных преступлениях?

— Никогда.

— Потому что она боялась его?

— Да.

— А вы бывали в их доме?

— Иногда.

— Замечали что-нибудь необычное?

— Нет. Ничего.

— Ну а как супруги жили друг с другом?

— Люси часто казалась нервной, раздражительной. Только и думала о том, как бы угодить мужу.

— Синяки у нее бывали?

— Они не всегда бьют так, что остаются синяки… Люси очень боялась побоев, боялась сделать неверный шаг. Так мне кажется.

Бэнкс быстро черкал у себя в блокноте.

— Это все? — спросил он.