За гранью

Достопочтенный сенешаль попрощался и заспешил к выходу, а Грейс снова принялась изучать новоприбывших. С Бельтаном все было ясно: в его жилах текла королевская кровь, и Олрейн, естественно, относился к нему с подчеркнутым уважением. Но и к Мелии с Фолкеном сенешаль обращался с той же почтительностью, из чего следовал вывод, что оба они – весьма важные персоны, хотя их ранг и положение пока оставались для нее загадкой. Слуга же – Грейс только сейчас обратила внимание на его очки в проволочной оправе, что тоже показалось ей необычным, – вел себя как-то странно. Насупившись и сгорбившись, он развлекался тем, что пинал разбросанную по полу солому заляпанными грязью сапогами и не проявлял ни малейшего намерения заняться нуждами хозяев.

Дарж помедлил, откашлялся и шагнул вперед.

– Прошу прощения, лорд Фолкен, – заговорил он. – Едва ли вы меня вспомните, но…

Бард стремительно развернулся на голос, и его волчья физиономия, за секунду до того усталая и осунувшаяся, вдруг озарилась радостной улыбкой, сразу омолодившей его лет на двадцать.

– Клянусь Орлигом, Дарж! – воскликнул он, с силой хлопнув рыцаря по плечу; в следующее мгновение лицо его перекосила болезненная гримаса.

– Что с тобой, Фолкен? – испугался Дарж.

– Ничего, – буркнул бард, тряся кистью. – С вами, рыцарями, вечно одна и та же история. Предупреждать надо, когда кольчугу под плащ надеваешь.

Эмбарец озабоченно посмотрел на ушибленную руку старого приятеля.

– Мне очень жаль, Фолкен. Ты, наверное, так сильно покалечился, что никогда больше не сможешь играть на лютне. На лице барда отразилось недоумение.

– Ты чего это несешь, Дарж, дружище? Я всегда считал, что ты совсем не похож на своих земляков. Раньше ты, помнится, отсутствием чувства юмора не страдал. Что произошло?

Теперь уже Грейс в недоумении уставилась на рыцаря. Дарж и чувство юмора? Невероятно!

– Когда мы впервые повстречались, – заговорил тот, переминаясь с ноги на ногу и пряча глаза, – я был мальчишкой, у которого только начинали пробиваться усы. А сейчас я взрослый мужчина, давно переваливший порог зрелости.

Выражение лица Фолкена смягчилось. Он сочувственно взглянул на эмбарца, как будто только сейчас заметив вплетения серебряных нитей в волосах и суровые, словно топором высеченные черты – отпечаток лет проверенных в битвах и странствиях.

– Ну да, конечно, я совсем забыл, – прошептал он. – Больше двадцати лет прошло…

Грейс его реакция показалась странной. Даржу, по ее прикидкам, было лет сорок – сорок пять, а Фолкену – где-нибудь в районе пятидесяти. Тем не менее последний вел себя так, будто рыцарь годился ему если не во внуки, то в сыновья. Впрочем, в этом мире возрастные грани значительно отличались от привычных ей земных представлений. Она сама, к примеру, в свои тридцать лет – уже старая дева, по здешним понятиям. И нет ничего удивительного в том, что девятнадцатилетняя Эй-рин искренне считает глубоким стариком эрла Стоунбрейка., чей возраст на Земле соответствовал бы самому полному расцвету духовных и физических сил.

Улыбка вернулась на лицо Фолкена. Быть может, веселости в ней поубавилось, но теплота и искренность остались прежними. Он схватил рыцаря за руку и с чувством пожал.

– Все равно я ужасно рад снова тебя увидеть, Дарж!

– И я тебя тоже, Фолкен, – кивнул эмбарец. Бард повернулся к спутникам:

– Позвольте представить вам, друзья, моего старого приятеля, эрла Стоунбрейка из Эмбара. Дарж, это леди Мелия, а это – Бельтан Кейлаванский.

Мелия присела в реверансе, а Бельтан расплылся в широкой ухмылке. Грейс ахнула: улыбающийся Бельтан, показавшийся ей вначале невзрачным и неинтересным, оказывается, ничуть не уступал красотой своему дяде Бореасу.

– Я слышал о вас, милорд, – кивнул он. – Молва о вашем искусстве владения двуручным эмбарским мечом разнеслась далеко за пределы вашего королевства.

Дарж в смущении отступил на шаг назад.

– Боюсь, все эти рассказы сильно преувеличены, милорд, – пробормотал он.

Мелия приподняла юбку и ловко вклинилась между ними.

– Могу ли я осведомиться, кто ваши очаровательные спутницы, милорд Дарж? – спросила она нежным голосом.

Хотя Мелия выглядела миниатюрной и не внушала никаких опасений, Грейс рядом с ней – в который раз уже в этом мире! – ощутила себя маленькой девочкой. Но не так, как в присутствии леди Кайрен или королевы Иволейны, – внушаемые леди Мелией эмоции не вызывали в ней чувства неполноценности, а лишь помогали осознать, что в этом мире и в этой жизни существует множество вещей и явлений, которые она пока даже представить себе не может.

Дарж солидно откашлялся:

– Позвольте представить ее высочество леди Эйрин, баронессу Эльсандрийскую, воспитанницу его величества короля Бореаса.

Мелия с улыбкой кивнула, а Эйрин приветствовала ее таким элегантным реверансом, какой Грейс не сумела бы изобразить за все сокровища мира.

– Смотрите-ка, в какую красавицу превратилась та несносная девчонка! – притворно удивился Бельтан, в глазах которого заиграли веселые чертики. – Дядя прав: надо мне было почаще наведываться в Кейлавер!