За гранью

* * *

Как ни старался Арчил Ашотович со своими орлами перехватить киллера, он все же опоздал. На строительной площадке среди груды мусора, битого кирпича и прогнивших досок лежал невысокого роста длинноволосый парень в джинсовом костюме. В его голове, так же как и у Магомедова-старшего, зияла кровавая дыра.

– Наверное, он и стрелял, – предположил один из охранников, – а когда сделал свое дело, его убрали.

Арчил с ненавистью посмотрел на труп и пнул его ногой.

– Сука! – прохрипел он сквозь зубы. – Кто-нибудь знает его?

– Нет, – прозвучал дружный ответ.

И только один рыжеволосый охранник, наморщив лоб, не спешил подать голос.

– Ну что ты молчишь? – нетерпеливо спросил Магомедов. – Знаешь его?

Рыжеволосый неуверенно пожал широкими плечами.

– Точно не скажу, – ответил он, – но сдается мне, это Рыбка…

– Рыбка? – переспросил Арчил Ашотович.

– Точно, – вдруг подтвердил другой охранник, – он работал на местную братву.

У начальника охраны глаза налились кровью.

– На Князя?! – воскликнул он.

Охранник кивнул.

– Да, на Обухова, – подтвердил он.

Коренастый кавказец вновь заскрипел зубами и, ничего не сказав подчиненным, резко развернулся и направился к офису…

Часть третья

Глава 1

День не задался с самого утра – к такому выводу пришел Глеб Сиверов, когда, зайдя в ванную комнату, не обнаружил в водопроводных трубах горячей воды.

– Вот дерьмо, этого мне еще не хватало! – недовольно проворчал Глеб. – Ведь только собрался уборку в квартире устроить и хоть кое-что постирать.

Он повертел краник, но все его старания оказались напрасными: горячая вода не полилась. Впрочем, и немудрено – горячей воды не было не только в носике его смесителя, но и в водопроводных трубах по стояку всего подъезда. Правда, об этом разгневанный жилец узнал только после того, как позвонил в ЖЭС и услышал, что в его доме, а конкретно в его подъезде произошла авария – прорвало канализационную трубу, а посему временно горячей воды не будет.

«Интересно, – подумал Сиверов, – прорвало трубу канализации, а отключили почему-то горячую воду».

– Когда? – недовольно усмехнувшись, поинтересовался Глеб.

– Что «когда»? – переспросила диспетчер жилищно-эксплуатационной службы.

– Я спрашиваю, когда ваша аварийная служба устранит неполадки на линии? – задал более обстоятельный вопрос Глеб.

– Я вам че, справочное бюро?! – воскликнула диспетчер. – Или я мэр города, который довел Москву до того, что то тут, то там все рушится, ломается, загорается…

Озадаченный и немного растерянный москвич вдруг поймал себя на мысли, что не знает, о каком это она мэре говорит: то ли о перестроечном, то ли о нынешнем. Но скорее всего, решил Глеб, разгневанная женщина имела в виду сбежавшего к жене в Лондон мужичка в кепке, прихватившего вместе с головным убором и многомиллионное состояние, наворованное «честным» и непосильным трудом у российского государства.

«Да… – размышляя про себя, чуть пошевелил губами Сиверов, – натворил мужик таких дел со своей женушкой, что теперь до конца жизни не отмоется».

Глеб достал из пачки сигарету и, щелкнув зажигалкой, прикурил ее от вспыхнувшего огонька.

«Хотя им теперь-то все равно, – выпустив густую струю сизого дыма, продолжил он горестные размышления. – Им хоть в лоб, хоть по лбу, главное – чтобы брюхо на халяву набить».

Назидательно тараторившая диспетчер ЖЭСа не поняла, что ее не слушают и недоуменно хмыкнула.

– Че? – остановившись на секунду, возмущенно повысила она осипший голос.

– Что «че»? – оторвавшись от размышлений, растерянно переспросил Глеб.

– А ни че! – вдохнув полной грудью, рявкнула работник ЖЭСа. – Выходной сегодня! Где я вам возьму специалистов? Небось не утонете в говне, пока «аварийка» приедет! – язвительно воскликнула вконец разошедшаяся диспетчер.

Глеб Петрович аккуратно положил телефонную трубку на аппарат, прошел на кухню и выглянул в окно: «аварийки», конечно, не было и в помине.

«Да, приятель, – снисходительно усмехнулся он, – обещанного три года ждут. Или, как еще говорят, после дождичка в четверг, на сухую пятницу. И так всю жизнь – разгребаешь разное дерьмо, а его меньше не становится что в политике, что в личной жизни».

Глеб грустно вздохнул и закурил очередную сигарету. Глубоко затянувшись никотином, он вновь бросил взгляд на улицу, которая нежилась в ласковых объятиях солнечного света.

– Весна пришла, – философски произнес он и тут же добавил: – Вода ушла, прилетели грачи, не помогут врачи…

Однако чувствовалось, что весна не очень-то радовала симпатичного мужчину. По его мужественному лицу пробежала тень печали, отпечатавшись в серых глазах болью и сожалением. Отвернувшись от окна, Глеб снова вспомнил ссору со своей подругой и сокрушенно вздохнул.

– Эх, Иринка – спелая малинка! – грустно произнес он, вспоминая красивую женщину. – Ты, Ириша, так жить не хочешь, а я по-другому жить не могу…

Причиной разлада, а вернее сказать, бесповоротного разрыва между ними было условие, поставленное возлюбленной, которое было неприемлемым для Глеба.