За гранью

Эдуардо снял очки, которые снова запотели:

– Но общественность имеет право знать правду. Ведь это же только благодаря тебе его раскрыли.

– Мне как-то безразлично, на что там имеет право общественность.

– Да ладно тебе, Ворон! Перестань скромничать, – сказала Виктория. – Я бы, например, с удовольствием почитала про то, как мы в кои-то веки побили шведов.

– Главное, что Маша вернулась живой. В остальном дело в сущности закрыто. – Томас приветственно поднял бокал.

– Ну, как она? – спросил Йонсон. – Мне не удалось застать Надю.

– Маша еще в больнице под наблюдением врачей. Ее тщательно обследуют. Держится она бодро. Сестры в Амагерской клинике[46] хорошо за ней ухаживают.

– Вряд ли она когда-нибудь полностью оправится от пережитого, – покачал головой Йонсон.

– Если бы мне пришлось столкнуться с таким психопатом, я бы всю жизнь потом жутко боялась, – сказала темноволосая девушка.

– Ты вообще, как видно, от природы пугливая, – холодно отозвалась Виктория, выпустив в потолок струю дыма.

– Рассказывала Маша что-нибудь… обо всем этом? – спросил Йонсон.

Томас отрицательно покачал головой:

– Нет. По-моему, она больше всего хочет поскорее все забыть.

– Ее можно понять. – Йонсон, отложив в сторону газету, взял в руки чашку с кофе. – Во всяком случае, ты, Ворон, молодчина.

Томас пожал плечами:

– Просто мне повезло.

– Тут мало одного везения. Это была хорошая полицейская работа.

– С каких пор ты вдруг стал в ней разбираться? – сказал Томас, смущенно отворачиваясь.

– Такое у меня мнение. Не знаю больше никого, кто бы так упорно шел к цели. Ну ладно, если тебя это раздражает… – Взяв бутылку «Джим Бима» и рюмку, он поставил то и другое перед Томасом.

Томас жестом остановил Йонсона, прежде чем тот успел ему налить:

– Спасибо, но сейчас еще рановато.

Йонсон пожал плечами и убрал бутылку:

– В душе-то, поди, чувствуешь удовлетворение?

– Скорее, ощущение чего-то нереального.

Видно было, что Йонсон не совсем понимает, что имел в виду Томас:

– Ну а теперь что? Когда возвращаешься на работу?

Томас покачал головой:

– Еще не знаю, вернусь ли.

– Они примут тебя с радостью.

– Вопрос, скорее, в том, хочу ли я. У меня некоторые сомнения.

– В чем тут еще сомневаться? Ты же сделал больше, чем вся полиция Швеции, вместе взятая.

Томас тяжело вздохнул. Он сам не знал, как тут объяснить, а потому промолчал.

– Хватит вам мучить Ворона, – сказала Виктория. – Вполне понятно, что человек сомневается. Он же только что из Швеции – страны сомнений, это действует на мозги.

Йонсон вытер салфеткой стойку и сердито взглянул на Викторию:

– С каких пор ты стала знатоком Швеции? Что-то не помню, чтобы ты хоть раз переехала Эресуннский мост!

Глаза Виктории сузились:

– Тебе прекрасно известно, что я из принципа никогда не стану пользоваться этим позорищем. Этот мост – гадость, переброшенная через Эресунн, причем только по одной-единственной причине: для того чтобы заводы «вольво» могли перевозить свои бездарные машинки и продавать их по всей Европе.

Томас поднялся со стула. Болтовня наводила на него скуку.

– Сдается мне, Виктория, что это та самая старая песенка? – сказал Йонсон. – Неужели никак не можешь забыть, как ты однажды залила дизельное топливо в свой старый «вольво-амазон»?

Все дружно засмеялись.

– Не «амазон», а «PV». И сколько раз нужно объяснять, что на колонке не было положенной таблички? – Она пригубила рюмку с вермутом. – Ну а что будешь делать с «мерседесом», Томас, – оставишь его себе?

– Его забрал наш технический отдел, чтобы переправить в Швецию.

– Симпатичный автомобильчик.

– Да, если не знать, что лежало в багажнике, – ответил Томас.

Виктория отставила рюмку:

– Твоя правда.

Томас достал из кармана деньги.

Йонсон отрицательно покачал головой:

– Это за мой счет. Куда ты собрался? На улице льет как из ведра.

– В центральный участок. Меня вызвали на беседу. Руководство требует объяснений, что я делал в Стокгольме.

– По-настоящему они должны бы дать тебе медаль, – сказал Йонсон.

– Хорошо, если отделаюсь выволочкой.

Томас потянул Мёффе за поводок. Пес заворчал и неохотно вылез из своего укромного уголка.

62

Промокший до нитки, Томас вошел в кабинет следственного отдела. Отерев лицо рукой, он огляделся в помещении в поисках какого-нибудь знакомого человека, но увидел сплошь новые лица. Мёффе отряхнулся, подняв вокруг себя фонтан брызг.

– Ворон! – воскликнул Миккель, призывно помахав ему со своего места.

Томас кивнул и прошел к нему мимо других столов.

Миккель встал и встретил его радостными аплодисментами:

– Если бы ты был не такой мокрый, я бы…

– Встретил меня с распростертыми объятиями, спасибо! – сказал Томас и обнял Миккеля. Тот сдался.

– Черт! Какой же ты мокрый! – Миккель высвободился и посмотрел на мокрое пятно, оставшееся на его светлой рубашке. – Ну и наделал же ты шума с тем делом в Швеции. Я-то думал, что ты по-прежнему в отпуске.

Томас смущенно улыбнулся:

– Как видно, не совсем.

– Говорят, что в подвале было полно мертвых шлюх, – сказал подошедший к ним поздороваться Мельбю.

Томас с неохотой пожал ему руку:

– Ну, до таких ужасов вроде бы не доходило.