За гранью

– Почему же? Это ведь правда, Ворон. Она была сама доброта. Тебе же, в отличие от нее, только бы выпить, а больше ни до чего нет дела.

Томас отошел от стойки.

– Как приятно сюда заглянуть и послушать мудрые советы трактирщика. Между прочим, пиво так себе, тепленькое, – сказал он, кивая на кран, прежде чем ступить за порог.

Выйдя из «Морской выдры» он пошел по улице Санкт-Аннагаде, мимо кафе «Вильдерс», дойдя до перекрестка, увидел впереди бар «Эйфель». Если повезет и за барной стойкой окажется подходящий человек, там, может быть, и нальют пива в кредит. С этой мыслью Томас направился к бару, обдумывая на ходу, как ему рассчитаться с Йонсоном.

16

Декабрь 2010 года

«Сообщение из „Свадебных апартаментов“. Шестьдесят седьмой день. Я все еще тут. Пока жива. Изабелла яростно меня ненавидит после того, как Славрос выселил ее из „Свадебных апартаментов“. Я стараюсь ее избегать. Держусь от нее подальше и в клубе, и здесь, наверху. Она – ведьма, человек тьмы из Мидгарда. Как те, что описаны в „Дочери драконьей ведьмы“. Я запираюсь на ключ из страха, что она на меня набросится, когда Славроса и его людей не будет поблизости. Я уже столько всего о ней наслушалась, что очень ее боюсь. Иза – самая старшая из нас. Это уменьшительное от Изабеллы – имени, под которым ее знают клиенты. У нас у всех тут такие прозвища, выдуманные имена, под которыми мы скрываемся. Это как-то помогает сносить те унижения, которые мы терпим от быков. Быков я не столько боюсь, сколько ненавижу, хотя и знаю: им может прийти в голову что угодно. Большинство из них хочет одного: вволю наиздеваться над нами и изничтожить, чтобы почувствовать свою власть. Но по-настоящему я боюсь только одного человека – Изы. Особенно когда она под кокаином. Никогда еще не сталкивалась с такой яростью: глаза бешеные, на губах пена. Я видела, как она выдрала клок волос у одной девушки. У той после этого осталась проплешина! Девушке пришлось сделать высокую прическу, чтобы спрятать проплешину от Славроса! Тут никто не ябедничает. Я видела, как другой девушке Иза угрожала ножницами, чуть не выколола ей глаза!!! Только за то, что Иза решила, будто та украла у нее карандаш для подводки глаз!!! Я слыхала, что одной девушке Иза во сне облила грудь каустической содой, у той после этого груди стали пожухлые, как заплесневелый изюм. При одной мысли становится больно! Из-за Изы я много раз теряла заработок, она перебивает у меня быков. А как не уступить? Если она подсаживается за столик, когда со мной сидит бык, я сама ухожу под каким-нибудь предлогом. Надеюсь, скоро она выплатит свой долг Славросу и я избавлюсь от нее. Мой долг все растет, мы тут живем не на дармовщину. Расходы, расходы, расходы – и ни проблеска НАДЕЖДЫ».

Была среда, и зал «Кей-клуба» оставался полупустым. Из динамиков звучала «Private Dancer»[18] Тины Тёрнер, на эстраде у шеста извивалась Иза. Тугой корсет был ей тесноват и не сходился на спине, сама она так нанюхалась кокаина, что ни о какой грации в ее движениях не могло быть и речи, но четырем быкам, сидевшим вокруг эстрады, это нисколько не мешало пожирать ее глазами. Когда она отшвырнула корсаж, обнажив тяжелые груди, раздался взрыв аплодисментов, и быки наперебой стали совать ей в трусики купюры.

Маша вполглаза посматривала на Изу из-за углового столика. Маша сидела с Лулу, косоглазой девушкой из Польши, у которой губы были толстые, как тракторные колеса. Вдвоем они развлекали трех студентов юридического факультета. Студенты были одеты в дорогую фирменную одежду, расплачивались платиновой картой и крупными купюрами. Папенькины сыночки с папенькиными картами. Они напомнили Маше ее прежнюю безопасную жизнь, где ей ничто не угрожало, кроме разве что скуки. По неестественным интонациям и дурацкому смеху этих парней можно было догадаться, что для них это экскурсия в трущобы. Они предприняли вылазку, чтобы посмотреть на отбросы общества, потрогать реальную жизнь, пережить интересное приключение, которым потом можно будет хвастаться перед приятелями, такими же привилегированными юнцами. Она для них – часть этого приключения, одно из испытаний, которые они проходили в доказательство мужской доблести. Но они хорошо платили. Сорили деньгами в баре и потратили уже несколько тысяч, чтобы девушки исполняли для них приватные танцы. Маша рассчитывала на этих ребят. Тут они с Лулу могли срубить по пять тысяч каждая. Исправно встречая смехом пошлые шуточки юнцов, Маша боялась только одного: как бы не вмешалась Иза и не перехватила верную добычу. Пока что Иза продолжала извиваться вокруг шеста, заигрывая с быками, которые сидели вокруг эстрады.

Погладив ляжку одному из юнцов, Маша облизала губы:

– Не хочешь пойти наверх?

Но мальчики не торопились. Сначала им надо было допить пиво, а потом попробовать «снежок».

– Не хотите нюхнуть «снежку»? – поинтересовался старший из них, откинув назад свесившуюся на лоб челку.

– I luv tha snow![19] – с сильным польским акцентом отозвалась на его предложение Лулу.

Мальчишки истерически захихикали. «Экскурсия в трущобы» удалась.