За гранью грань

Ничего не понимаю! Светлые ведь взрывали именно замки темных. Конечно! На меня в который раз снизошло озарение. Мы в другом мире, том мире, где темные живут, в нашем же только воюют. Понять бы зачем. Если так, я попала сюда через очень сложный портал. Он стационарный, а не самодельный, наверняка занимает целую комнату, как в святилищах. У Геральта с ним связь на уровне крови, иначе без настройки через миры не прыгнешь.

Сколько же еще тайн хранят навсеи? Оказалось, немало. И мылись они не в корыте, а в специальном бассейне, и слуги воду не носили, даже не грели магией, а просто поворачивали нужный рычажок.

От скорбных мыслей о горестной судьбе Алексии да и своей собственной тоже отвлекли баночки на полочках – разнообразные эфирные масла и странные субстанции, дававшие приятную пахучую пену.

Для мытья мне выдали не ветошь, а кусок прессованных водорослей, которые горничная назвала мочалкой. Хоть мыло оказалось знакомым, лавандовым. С удовольствием намылилась, окунулась в теплую воду… и разрыдалась. До этого внутренние переживания сдерживало любопытство, а теперь они вырвались наружу.

Алексия, бедная Алексия! Жива ли она еще, можно ли ей помочь? Вдруг, если разрешу Геральту творить разные непотребства, он сохранит сестре жизнь? Усмехнулась. Дурочка, он и так будет делать, далось навсею твое согласие! И сам, и с друзьями – или как там у темных принято? Одна надежда, Геральту нужны дети, и он не станет пытать. Ничего, потерплю.

Снова всплыли в памяти скупые строки фолианта: «Темные столь безнравственны, желания их столь низменны, что невозможно представить. Они связывают пленниц и вступают с ними в близость всеми противными природе способами. Поговаривают, навсеев возбуждает вид крови, но, так или иначе, женщины после близости не способны двигаться». Скоро я во всех подробностях узнаю все эти способы. Надеюсь, умру быстро. Пусть уж лучше сразу сильное кровотечение, чем мучения до рассвета.

Горестные мысли прервало покашливание служанки. Она принесла полотенце и чистую одежду. Взглянув на нее, пришла в замешательство. Как это надеть? Ничего знакомого.

– Или вам пеньюар подать? – щебетала горничная.

– Пень… что? Нет, не надо!

Мало ли что за зверь такой.

В итоге меня одевала служанка, попутно называя предметы одежды. Сначала панталоны – нечто вроде нашего нижнего белья, только тоньше, длиннее и кружевом отделано. Потом корсет – конструкция из ткани, шнуровки и зашитых в ткань металлических пластин, которая утягивала талию, выпрямляла спину и приподнимала грудь, выставляя добрую половину на всеобщее обозрение. Затем чулки – тончайшие, шелковые, крепившиеся с помощью завязочек и крючочков к специальному поясу, выглядевшему крайне развратно: одно кружево. Далее – нижняя юбка из батиста, которую, казалось, поставь – будет стоять. Горничная обмолвилась – она накрахмаленная. И, наконец, голубое платье точно по фигуре с полукруглым вырезом и хвостом из складок на попе. По словам служанки, последняя мода. В качестве обуви выдали туфельки на среднем каблучке. Они оказались не в пример удобнее тех, в которых некогда танцевала на балах.

– Женские дни у вас когда? – без стеснения поинтересовалась горничная, зачесывая волосы на затылке. Похоже, распущенные тут не носят, а обязательно скрепляют шпильками и разными заколками. На моей голове и вовсе соорудили «ракушку».

Покраснела и промолчала.

– Мне нужно знать, когда вам пакетики принести, – настаивала служанка. – Опять-таки его сиятельство спросит. В такие дни на обычном белье спать нельзя, да и может не захотеть его сиятельство пачкаться, другую наложницу выберет.

– То есть она у него не одна? А как ее сиятельство относится к такому… гарему?

Даже прислуга в курсе, что я не гостья, а постельное развлечение. Теперь понятно, отчего горничная свысока смотрела. Мерзко-то как!

– Не знаю, – пожала плечами служанка. – По-разному, когда больше, когда меньше. Ее сиятельство подобные пустяки не волнуют. Вы ведь ланга, поэтому не понимаете. – Девица снисходительно растянула губы в подобии улыбки. – Это у вас жена для детей и попыхтеть под одеялом, а у нас жена может в спальню ни разу не пустить, если супруг не достоин. И ни полслова муж возразить не может.

Ну и мир! Пока я решительно ничего не понимаю. Видимо, у навсеев общество иначе устроено. Жены детей не рожают, мужья первую ночь вымаливают и кучу наложниц имеют. Но как послушать, это мы ущербные, а не темные. Серые, отсталые, достойные жалости.

– Ужин подают в восемь, – поставила в известность горничная.

А сейчас сколько? Солнца не видно, а без него время не определить. Оказалось, можно: навсеи умели изготавливать крошечные часы, только не с одной стрелкой, как у нас, а с двумя. Первая, короткая и толстая, показывала часы, вторая, длинная, – минуты. До восьми еще целых три часа.