За гранью грань

На светлую шкуру неизвестного хищника, брошенную у постели, ступила в чулках: пожалела портить. Мех оказался на редкость приятным, мягким. Точно такая же шкура, но чуть поменьше, брошена у камина рядом с подставкой для разных странных вещиц из кожи и металла.

– Не надо, я сам, – неожиданно воспротивился попыткам водрузить себя на кровать навсей. – Придержи!

На кровать, широкую, с горой подушек, на которой бы легко поместились четверо, если не пятеро, Геральт забирался долго и мучительно. Он оперся руками о раму каркаса и попытался подтянуться. Сил не хватило, но навсей не сдавался и добился-таки своего. Ноги закинула уже я, сапоги (уходя, темный переобулся) стягивала тоже я, равно как одежду. Не всю, только верхнюю. Навсей все это время не двигался, только шумно часто дышал, превратившись в податливую куклу.

Однако рано обрадовалась. Стоило наклониться, чтобы закончить работу с аурой, как Геральт повалил на себя. Губы настойчиво прошептали: «Целуй!» Ударив наглеца локтем в живот, вскочила. Немыслимо! Он при смерти о плотских удовольствиях думает?!

– Ты не поняла. – Показалось или Геральт потешался? – Мне нужна сила, иначе не взять, только через поцелуй. Тут общественного хранилища нет, придется твоей питаться.

Замялась и покраснела. Знаю об этом способе, но он опасен, темный легко мог завладеть сознанием. Хватит того, что недавно Геральт использовал в качестве передатчика. Помню, чем все закончилось. Да и не целовалась прежде с мужчинами, страшно и боюсь неправильно сделать. Наверное, их не так, как родителей, целовать положено. Никогда не интересовалась данным вопросом.

Вперила взгляд в покрывало. Какое оно занятное, тканное, с серебряной нитью.

– Дария, я не кусаюсь. – Точно издевается! – Я впустил в сознание и требую того же. Или все лечение насмарку.

Геральт с трудом перевернулся на бок и, нашарив подушку, подпихнул под голову. Пальцы у него белее снега. Со лба к подбородку стекали капельки пота.

Решившись, склонилась над темным и потянулась к губам. Я ожидала нескромного поцелуя, а не вышло никакого. Геральт оказался безучастен, просто разомкнул горячечные губы, чтобы слияние состоялось. Меня окутало на-ре, вошло внутрь и парализовало. Я не могла разогнуться, оторваться от губ навсея и прилегла рядом, позволяя черпать силу. Легкая слабость и головокружение свидетельствовали – процесс пошел.

Все оборвалось резко и неожиданно, отозвавшись острым приступом головной боли.

Навсей задышал ровнее, даже улыбнулся – не зло, а устало. Пальцы погладили щеку, а рука снова легла на талию.

– Лежи, – приказал он. – Не хочу рисковать до прихода врача.

То есть навсей мне доверял?! Не понимаю его логики, хотя в подобной ситуации не выбирают. Да и я доказала, что очень плохая светлая.

В итоге лежала рядом, нервничая от тепла сползшей руки на бедре, и вслушивалась в дыхание навсея. Он, кажется, заснул. Пошевелилась, собираясь встать, – не тут-то было! Геральт недовольно заворчал и больно ущипнул. Пришлось снова положить голову на покрывало. Так я пролежала не меньше часа, в неудобной позе, между прочим. Зато видела изменения цвета кожи темного, благо ладонь по-хозяйски устроилась на бедре. Жилки исчезли, белизна тоже. Видимо, потом я тоже задремала, потому что проснулась от звука незнакомого голоса.

– …толково сделано. Может, подарите ее, ваше сиятельство? Дар нужно развивать. Я бы даже женился, не посмотрел, что ланга.

Открыла глаза и увидела сосредоточенного пожилого мужчину, склонившегося надо мной с засученными рукавами. Взвизгнув, кубарем скатилась с кровати, вызвав нездоровый смех навсея. Он тут же закашлялся и замолк. Правильно, горло и легкие нужно беречь, там все на живой нитке держится. Снова пойдет кровь, помочь не смогу.

– Это врач, Дария, – объяснил Геральт. Голос звучал глухо и хрипло. – Он ауру смотрел, только и всего.

Только и всего?! Да это же полный доступ к человеку, его телу и душе! Потом сообразила – врача интересовало, нет ли у меня энергетического истощения. Видимо, есть, потому что при попытке встать мотнуло, больно приложив бедром о кровать.

– Ложитесь, – суровым тоном приказал седовласый и достал из странной твердой сумки, защелкивающейся сверху на две спицы, бутылочку с жидкостью молочного цвета. – Вам еще два часа вставать нельзя. После отмерите семь капель на язык. Его сиятельству дадите двенадцать и проследите, чтобы рана в желудке не вскрылась.

То есть мне предстоит стать сиделкой? Перспектива не радовала. Видимо, прочитав все по выражению лица, врач смилостивился:

– Хорошо, сам посижу. И раз все собрались, давайте выберем, что вам принимать. Осмотр нужен, ваше сиятельство?