За гранью игры

Я вздрогнул. Ну да, а чего еще ждать от фашистов? Скоро появятся великие инквизиторы и начнут иглы под ногти пихать: «Открой тайну, несчастный! Где скрывается главный демон коммунизма Ленин?» А я им ничего, естественно, про Шушенское и Финский разлив не скажу. Меня еще в детском садике учили, что врагу нельзя открывать самую страшную тайну: самогону нужно хотя бы день побродить, да ночью не взорваться...

Да, странно я как-то устроен, мысли в голове снуют, но все как одна – дурацкие...

– Слушай, Иван, а ты тоже умеешь чувствовать?

Спросила!

– Умею, – буркнул я. – Не то чтобы сильно...

– И на что похожа любовь?

Я едва не брякнул, что «любовь – это канат, по которому черти лезут в ад», да вовремя прикусил язык. Школьные, да и более грубые армейские шуточки здесь явно не годились. И почему это не Гагарин первым столкнулся с инопланетянами? Вон как мужик улыбался, ему, пожалуй, ничего бы и объяснять не пришлось. А я что?

И стало мне грустно. Вдруг вспомнилась серьезная девочка Инна, с которой мы сидели за одной партой до шестого класса. Я сначала ее за косы дергал. Потом портфель ей носил. Мы даже пару раз подрались. Из-за ежа. Я Марье Ивановне, подслеповатой «англичанке», подарочек на стуле оставил. Обошлось без жертв. Инна выскочила из-за стула и спасла ежика. Мы потом две недели не разговаривали. Ну, дак, это во втором классе было. Дураком я был, не понимал, что взрослый человек ежа просто раздавит. А потом мы помирились. Меня в школе любили дразнить Чебурашкой. Я обижался, а Инна всем говорила, что размер ушей на умственные способности не влияет. И вскоре все меня стали уважать, не за лопоухость, конечно. Я же ходил и гордился своей Инной. М-да, жизнь течет какими-то странными кругами. Вечно меня девки из передряг всяких вытаскивают, аж неудобно. Все, с Алланой – это в последний раз! Это я – мужик, герой на коне и рыцарь, спасающий вселенную! Наверное... Хотя, чего это я? Без Алланы давно бы уже червей кормил...

– Ты чего молчишь?

– Думаю, – честно признался я. – Чувства очень сложно объяснить. В том-то вся и суть. Чувства нужны для того, чтобы их переживать, а не описывать.

– Пере-живать? – переспросила Аллана. – То есть чувства умирают, а ты живешь дальше?

Черт бы побрал эту инопланетную идеологию чистого разума! Эта журналистка не даром ест свой хлеб! Загнала-таки в тупик.

– Ну вот, к примеру, прихожу я к тебе с букетом роз. Что ты подумаешь? – Я принялся выкручиваться из глупого положения.

– Ну, полью эти цветы, на солнце поставлю. А подумаю, что это глупо. За цветами и растениями должны следить клоны. Это их работа, а не моя.

Так. Я начал психовать. Вот сижу тут связанный канатом, который на самом деле хитрая электроника и распинаюсь перед инопланетянкой. Куда ФСБ смотрит? Почему именно я должен вести разъяснительно-воспитательную работу? За что мне это все? Я же не педагог!

– Да что я, идиот, чтобы пальмы в кадке тебе таскать? Я принесу живые срезанные цветы. Нечетное количество, потому что четное дарят только покойникам и, кажется, мужчинам.

– Срезанные? – Аллана посмотрела на меня как в первый раз, во время моей неудачной высадки прямиком из этажа страха игры «Summer House». – То есть мертвые?

Честно говоря, такой подход к проблеме меня немного обескуражил. Я, значит, приношу девушке цветы, проявляю внимание, трачу деньги, а выясняется, что просто дарю трупы. Бр-р-р! Нет, с этими инопланетянами и свихнуться недолго.

– Да, трупы! – Ох, я и разозлился. – И все мы такие: некроманты хреновы. Любой христианин – вампир от природы: он не только каждую неделю кровь Творца пьет, но телом бога закусывает. И водка – это настойка из мертвых микробов, и цветы мы дарим только срезанные.

Ой, что это я несу? Что подумают о нас порядочные инопланетянки?

Но Аллана ничего не сказала, а лишь качнула головой: мол, поняла, ты чувствуешь раздражение. Надо же какая проницательная!

Я прикусил губы до крови и только тогда немного успокоился:

– Извини, я слегка погорячился.

– Вот поэтому, – сказала Аллана, – граждане Империи и не идут на контакт с людьми. Вы непостоянны. В вас нет стабильности. Чувство – это движение, изменение мыслей и поступков. В землянах нельзя быть уверенными даже процентов на тридцать.

– Наверное, ты права. – Я обиделся и отвернулся.

В этот момент двери открылись и снова вошли синеликие стражи:

– Велено доставить вас в Зал Ожидания Приговора.

– Достоевские, блин, – проворчал я. – Вам бы только доставлять и доставать. Только я вам не Раскольников, бабушку вашу фашистскую убью, но не заплачу!

Ничего они не поняли, эти охранники синие.

Плохо, когда враги такие тупые. Мне даже показалось, что я просто мечу бисер перед свиньями. От этого осознания собственного величия стало чуточку легче, даже немного веселее.

Папка «Personal»

Doc011