За гранью Разлома (СИ)

Макс проснулся ещё до будильника — миновали очередные полтора часа сна. Печати-охранки давно не было, а он всё так же просыпался несколько раз за ночь, готовый обновить иссякающее колдовство. За окном уже рассвело, но вместо дневного шума поселения слышался суетливый птичий щебет.

До первого колокола за ворота не выйти, а жаль. Макс предпочёл бы уйти как можно раньше, чтобы никто, кроме успевших устроить Раде проводы Беляевых и пары СОБов на воротах не узнал, когда именно охотники и их подопечная покинули поселение. Любая недомолвка, любое незнание может стать гарантом безопасности в деле, в котором замешен Бессмертный.

В общей комнате, однако, Макса поджидала баб Нина. Пожилая колдунья сидела в своём кресле, чинно сложив на коленях сухие руки. Её спина непривычно согнулась, а взгляд казался усталым, однако Макс не смог избавиться от ощущения, будто его сейчас осмотрели до костного мозга.

— Сбегаешь? — строго спросила баб Нина, и Макс покорно кивнул.

— Сбегаю.

— Ну и правильно, — припечатала колдунья, — нечего тут шум разводить. Ну-ка, пойди-ка сюда.

Макс подошёл, сел на оставленный кем-то стул, выжидательно заглянул в усталые цепкие глаза.

— Раду береги, понял?

— Понял.

— Обещал без охоты, пока она с тобой. Помнишь?

— Помню. — Макс не сказал Беляевым о том, что эти решения теперь принимает не он. Пусть думают, что машина ждёт его у большой дороги, что нашедший фуры охотник уехал ещё вчера. — С ней всё будет в порядке, я об этом позабочусь.

Баб Нина поморщилась, и Макс заледенел, не пуская рвущуюся наружу досаду. Она опять думала о его напарниках, винила его в их судьбе. Хотелось спорить и возражать, но однажды пообещавший себе не делать этого Макс успешно держал обещание уже долгие годы и не собирался его нарушать.

Баб Нина тяжело вздохнула.

— Ладно уж. Я тебе верю. — Она смотрела на Макса с таким лицом, будто только что выдала кредит ненадёжному клиенту. — Держи.

Пожилая колдунья подняла руки с колен, расправила собравшийся складками плед и протянула приёмышу книгу. Макс вздрогнул, чувствуя, как в груди болезненно сжимается сердце. Когда пальцы коснулись толстой кожаной обложки, он понял, что его руки дрожат.

— Это…

— Кожу подвезли с первой фурой, вот я и взялась, — проворчала баб Нина. — Твоя ж вроде этой была, да? Бери. Заполни как следует, чтобы никто ни тебе, ни Раде угрожать не смел, понял?

— Понял, — истово пообещал Макс, не отводя взгляда от лежащего в его руках сокровища. — Да, понял.

Книга в самом деле размерами вполне совпадала со старой. Цепочка с креплениями тоже оказалась похожа, но обложка новой книги была тоще, страницы — плотнее, белее и глаже. От прикосновений к бумаге пальцы покалывало. Книга была зашёптана сильным шептуном, притом совсем недавно

Макс поднял взгляд на баб Нину и увидел, что она, упрямо продолжая хмурить брови, с улыбкой разглядывает его лицо.

— Спасибо. — Должно быть, она не спала всю ночь, чтобы успеть закончить работу, а потом — не дать им с Радой уйти незамеченными. — Огромное вам спасибо, баб Нина.

— Да уж пожалуйста, — проворчала шептунья. Складки на её лбу немного разгладились. — Но помни, зачем я тебе дала это. Помнишь?

— Помню. Займусь этим при первой же возможности.

Он сделает всё, чтобы эта возможность появилась как можно скорее. Мыслями Макс уже был в Москве, уже слышал уважительный присвист Кролика, который просто не мог не оценить по достоинству это чудо. Да, новая книга будет не хуже предыдущей, она будет лучше в тысячи раз, и время, потраченное на Раду, он сможет провести за планировкой новых страниц, системы закладок и защиты от огня.

Рада ожидаемо опаздывала, и Макс, тепло попрощавшись с баб Ниной, собрался уходить. Из коморки шептуньи выползла Катя, сонно потёрла глаза кулачками, что-то пролепетала вслед. Макс не нашёл ничего лучше, чем кивнуть малявке и, закинув на плечи заметно потяжелевший рюкзак, покинуть беляевский дом.

Слава ждал его у ворот.

— А это, где? — Он повертел головой и, не найдя искомого, в растерянности уставился на Макса. — Передумала что ли?

Макс усмехнулся.

— Что, понравилась?

Слава густо залился краской.

— Да не, я не это, я просто подумал, что, ну, она так хотела пойти, и вот не пришла, ну и вообще, жалко её, она, вроде, ничего так. Улыбнулась тогда так по-доброму.

— Она всем улыбается.

— Ну так! — обрадовался Кот. — Когда люди улыбаются, они обычно, ну, не думают ничего особо плохого, так?

Однажды Макс убил вампиршу, терроризировавшую небольшое поселение на юге. Они с Томкой выследили её вдвоём; поймали, когда тварь украла ребёнка и пожирала его живём. Вампирша разгрызла ещё живому семилетнему мальчику руку и объедала её, слизывая кровь и выплёвывая ненужное ей мясо. Она ела и улыбалась, и продолжала улыбаться, даже задыхаясь под воздействием газа. Лишь под конец губы вампирши скривились в выражении предсмертной муки, и когда Макс, корчась от отвращения, обернулся к Томке, он увидел, что его напарница улыбается тоже, ненавидяще, холодно и мрачно.