За гранью Разлома (СИ)

Он свернул ещё дважды, забравшись поглубже в сад, туда, где единственным источником света была выглядывающая из-за облаков полная луна. Сегодня она казалась огромной. Собравшийся на скамейке снег серебрился в её свете, и, сообразивший, что сесть на улице не получится, Чтец всё-таки обернулся, чтобы убедиться: слух не обманул его. Мира в самом деле следовала за ним всю дорогу.

Да, она была там. Застегнула шубу, но запуталась в петлях, и теперь левая часть подола оказалась заметно выше правой. Вязаная шерстяная шапка съехала куда-то на бок, а на шее пушистым шарфом разлеглась белая ласка. Белая кошка следовала за ними, смешно прыгая по следам, а белая белка, ничуть не смущённая присутствием хищников, высунулась из хвойного куста с длинными голубоватыми иглами и внимательно наблюдала за происходящим.

— Как ты думаешь, охотятся ли духи друг на друга? — спросил Макс.

Мира растерянно пожала плечами.

— У нечисти бывают сложные отношения, но, мне кажется, это связано не с тем, как они выглядят, а с тем, чем они занимаются.

— Можно спросить Александра, — предположил Макс и, пристально вглядевшись в лицо остановившейся в трёх шагах от него девушки, добавил: — А можно не спрашивать.

Она опустила взгляд.

— Он хорошо поёт.

— Да. — Макс не ожидал такого от крёстного отца. — Никогда не слышал подобного раньше.

— Иногда мне самой хотелось запеть.

— Так почему не запела?

— Не знаю. — Голова Миры склонилась ещё ниже. — Мне показалось, что ничего не получится.

Она замолчала. Макс молчал тоже, не зная, что сказать, и тишина заполнилась вдруг усилившимся снегопадом.

— Знаешь, когда я была совсем маленькой и мы только приехали в Москву, я увидела фонарь, — сказала вдруг Мира. — Это была моя первая снежная зима. Мы с братьями и папой стояли во дворе у подъезда и ждали маму, и я вдруг поняла, что снежинки в свете фонаря выглядят совсем по-особенному. Мне казалось, что они похожи на светлячков в банке, и за пределами этой банки перестают существовать. Хотя, конечно, это было не так. Просто их не было видно.

Она выжидающе посмотрела на Макса.

— Наверное, это было красиво, — отозвался тот, подходя ближе.

Он никогда не испытывал особых чувств по отношению к снегу. Снег означал для него заметённые дороги и долгие тёмные ночи. До Разлома это было неприятно, после — опасно, но Чтец не ненавидел зиму и не был готов признаваться ей в любви.

— Было, — серьёзно подтвердила Мира. — Когда я вижу снег, я вспоминаю тот вечер. Как потом пришла мама, как мы пошли на детскую площадку у деда во дворе, и один мой брат подговаривал другого лизнуть горку.

— И он лизнул? — зачем-то спросил Макс. Мира улыбнулась.

— Нет, папа отговорил. Сказал, что потом придётся отрывать, а я начала плакать. Влад и Миро всегда очень расстраивались, когда я плакала, так что они сразу переставали спорить.

— Миро? Сейчас ты используешь имя брата?

Девушка улыбнулась.

— Нас всех троих звали почти одинаково, просто у всех использовались разные сокращения. Такая мамина прихоть: Владимир, Мирослав и Тихомира. Миркой меня начал называть дед уже после Разлома. Чтобы защитить и не дать забыть. Я не забыла.

У её ног собрались белые зверьки. Мира сообщила своё имя не им, но Максу, и теперь он стоял, не зная, как должен себя чувствовать, и не понимая, что чувствует.

— Я называю себя так, как меня звали родители. Тебе будет не сложно догадаться, как именно, но я прошу тебя, никогда не говори это имя вслух.

— Хорошо, — пообещал Чтец, совершенно не уверенный, что угадал.

— Знаешь, наверное, я боюсь остаться одна больше, чем рискнуть своей жизнью и даже большим. — Не глядя на него, Мира печально улыбнулась. — Миша перестал меня понимать, а ты — наоборот. Я хочу, чтобы ты знал, что случилось с нами той осенью, откуда взялись все эти тайны и обещания. Наверное… — Она подняла руку и, кажется, попыталась натянуть на лицо шапку, но была остановленная вставшая на пути у её руки лаской. — Ой. — Девушка погладила духа и, не глядя никуда конкретно, быстро выпалила: — Наверное, я хочу, чтобы ты помог мне справиться с этим, потому что я и так на грани, а одна не выдержу точно.

Снег шёл всё сильнее. Крупные хлопья заполняли воздух, делая его почти осязаемым, белые духи сливались с ним и, похожие на причудливые порождения отсутствующего ветра, плясали вокруг. Тишина давила на уши. Снег поглощал звуки, все, кроме голоса Миры.

— Мы часто понимаем, насколько сильны, только потеряв силу, правда?

Она не нуждалась в ответе, и Чтец не стал отвечать. Спутница Бессмертного повела плечами, прогоняя ласку, и подняла лицо к небу. Снежинки таяли на её губах и оставались на ресницах прикрытых глаз.

— Сейчас мне кажется, что я могла всё, когда была Сестрой. Я могла сделать любую печать. Я расчищала снег перед автодомом, и мы могли ехать зимой. Я легко расправлялась с вампирами, я защищала нас с Мишей от газа. Я верила, что мы спасаем мир, делаем его лучше, и хотела, чтобы все остальные следовали за нами. Говорила речи, рвалась вперёд, не давала Мише отдохнуть, когда ему хотелось, не понимала, что ему тяжело.