За гранью (СИ)

На передок повозки выбралась Анна-Селена с корзинкой в руках.

— Есть хочешь? — обратилась она к Женьке.

Тот кивнул, запустил руку в корзинку, вынул куриное яйцо и с наслаждением впился в него клыками. Сырые яйца оказались вполне приемлемой пищей на вкус, а недостатка в них не было: раз в два дня Наромарт молился Элистри о ниспослании пищи — и получал просимое. Сам он, правда, предпочитал овощи и фрукты, что тоже логично: полудракону — полудраконово, а вампиру — вампирово.

"Полетать что ли?" — подумал подросток. Скучища и впрямь неимоверная. С тех пор, как восемь дней назад они вышли на Дорогу, не происходило абсолютно ничего. Днями он и девчонка отсыпались в своих гробах внутри фургона. А после заката Наромарт запрягал конька-трудягу, и тот медленно тащился вперед по Дороге. И ни одной живой (или не живой) души не встретили.

Сначала немного развлекало, как дичился конь, видимо, по запаху чуя в детях нежить, но потом он то ли привык, либо некромант его как-то успокоил, во всяком случае, он перестал обращать внимание на вампиров. У Женьки иногда возникала озорная мысль — куснуть конягу и посмотреть, что из этого получится, однако, всерьез этого делать он не собирался. Во-первых, это означало минимум огромный скандал, а, во-вторых, ежели мадмуазель Виолетта и Наромарт сказали ему полную правду, то никакого желания превращаться в кровавого маньяка, озабоченного только вкусом крови, у подростка не было. Не Чикатило же он какой-нибудь, в самом-то деле.

— Ань, давай полетаем? — предложил он.

— Не хочется…

Спутникам дорогу переносить было гораздо легче. Анна-Селена взяла в путь альбом и много рисовала. Получалось у неё очень здорово, Женьку даже легкая зависть пробирала.

А Наромарт старательно изучал магию: то листал толстые книги, подаренные мадмуазель Виолеттой, то что-то увлеченно чертил на покрытой воском доске большим медным стержнем, то приколдовывал. Оценить успехи полудракона Женька не мог, но, судя по настроению некроманта, дело продвигалось неплохо. К тому же, именно на Наромарта ложился уход за конем: вампирам ухаживать за собой животное всё же не позволило бы. Ну, а ночью он управлял этим самым конем, тащащим фургон.

Словом, эта ночь по всем признакам должна была стать для них такой же скучной, как и все предыдущие. В этом подросток окончательно уверился ровно за минуту до того, как коняга одолел очередной подъем. С вершины холма отчетливо был виден огонек костра, горящего за пару миль впереди…

ПСКОВ. 1280 ГОД ОТ РОЖДЕСТВА ХРИСТОВА.

В путь предстояло отправиться ранним утром, так что завтракали вообще затемно. Короткий сон не принес Петру облечения, дружинник был вялым, как снулая рыбина. Кусок в горло не шел.

— Литвин, ты чего не ешь, будто больной кутенок? — потрясая полуобглоданным куриным крылом, поинтересовался Никита.

— Это тебе только бы жрать… — проворчал в ответ Петр.

— А чего не пожрать-то? Пост кончился, а настоящего воина должно быть много. Вот и жрем-с…

— Вот когда меня на мечах победишь, то и будешь настоящим, — беззлобно поддел друга Петр и прихлебнул из чарки-уточки ржаного квасу.

Никита был парень неплохой, только вот излишне наивный, да и лишнего много болтал. Зато хорош в бою и надежен. Не раз они дрались рядом — Петр Литвин и Никита Ведьмедь: плечом к плечу, а то и спина к спине. Забыли уж, сколько раз друг другу жизни спасали. Но вот от Никитиных подначек Петра это не уберегало.

— Нет, Литвин, ты прям как Кириллка: того и гляди — заснешь, — не унимался дружок.

Кириллку, своего младшего брата, еще отрока — четырнадцать исполнилось где-то перед Введением, Никита уговорил тысяцкого взять с собой в Кернаву. Тот, услышав новость, радовался вовсю, но, похоже, переволновавшись, всю ночь не спал и теперь сидел насупленный, часто моргая глазами с длинными ресницами, да зевал украдкой, прикрывая рот ладошкой. А потом мелко его крестя — чтобы бес ненароком не влез.

— А бражки-то чего на стол не поставили, а батюшка-посол? — Никита перебросил своё внимание на сидевшего во главе стола псковского тысяцкого Твердислава, ныне волею князя — посла к князю Трайдяну в Кернаву. Тот недовольно засопел.

— Неча бражничать, аки смерд беспутный. Сказывали, в приграничных лесах лихие люди повадились купцов грабить.

— Так тем более, надо чарку-другую бражки принять, да и повстречать тех разбойничков. Эх, слева тать, справа — тать. Приятно с похмелья чеканом помахать.

— Языком ты горазд махать, Ведьмедь, — проворчал дружинник Флор Козел, сумрачный мужик лет сорока. Он, Петр, Никита и еще четверо воинов из княжеской дружины должны были охранять Твердислава да дьяка Селивестра в пути от Пскова до Кернавы. Сейчас всё посольство заканчивало завтрак, после чего надлежало пуститься в путь.

Петр хотел было отведать малосольного огурчика, но тут дверь отворилась, и в трапезную вошел княжий челядник Савоська.

— Петр, а Петр, князь-батюшка тебя кличет.

— Как кличет? — удивился тысяцкий. — Нам же выезжать надо, князь-то сам велел отправляться пораньше.