За гранью (СИ)

Как и предполагал Левальд, Апраксин, в конце концов, решил попытаться обойти его корпус по левому берегу реки Прегель. Перейдя реку у деревни Зимонен, русская армия двинулась вдоль её притока Ауксинне на юг, в направление Эйхенштейна. И здесь по авангардному отряду полковника Сибильского и идущей вслед за ним второй дивизии генерала Лопухина нанесли удар скрытно подошедшие лесом пруссаки. Русские оказались прижатыми к болотистому берегу Аукскинне, отступать было некуда. Положение спас командующий идущей следом первой дивизией генерал Румянцев: моментально оценив обстановку, он направил свои войска во фланг атакующим пруссакам. Бой шел прямо в густом сосновом лесу. Опасаясь окружения, Левальд спешно растягивал свой левый фланг, ослабляя давление на попавших в ловушку гренадеров Лопухина. Он уже понял свою ошибку и теперь старался её исправить вытянуть свои войска в непрерывную цепочку от Эйхенштейна до Прегели, и не позволить русским вырваться из того мешка, в который завел армию Апраксин. Но было уже поздно: Румянцев и его солдаты не позволяли перехватить инициативу. К тому же, в ситуации грамотно разобрался и командующий третьей дивизией генерал Браун: быстрым маршем заняв Вейкотен, он еще больше растянул фронт, после чего стал сказываться почти двукратный перевес русских в численности: на такую огромную линию боя у Левальда уже не хватало солдат. Сначала понемногу, а потом всё сильнее и сильнее русские стали теснить врага к Мегулену, Уэдербалену и Грос-Егерсдорфу. Не выдержав натиска, пруссаки бежали. Гусары, драгуны и казаки Леонтьева было бросились их преследовать, но Апраксин приказал повернуть назад…

Резко откинув полог, в палатку ворвался моложавый поручик.

— Однако, господа, какова битва! Какова виктория! Со времен Государя Петра Алексеевича неприятеля так не бивали! Это, право, надо отметить. Я только что видел отличных непотребных девок. Драгуны, давайте их в венгерском искупаем?

— Остыньте, Ржевский! — устало поморщился кто-то из обер-офицеров. — Какие еще девки? У нас сейчас ни венгерского, ни денег…

— Чертовски досадно. Но не сидеть же просто так? Давайте что-ли хоть кошку пивом обольём?

Палатка содрогнулась от дружного смеха.

— Ох, Ржевский, ох, уморил…

— Поручик, Вы в своем репертуаре…

— Дмитрий, эко, право…

— Нет, правда, господа, что вы все тут сидите как сычи? Победы надо праздновать, а вы? Какого черта? Вот Вы, Лорингер? Что у Вас такой вид, будто романов начитались?

В полку не нашлось бы ни одного офицера не знавшего, что в начале лета поручик чуть было не был оженен своим дядей, отставным бригадиром и человеком весьма крутого нрава на какой-то дальней родственнице. Если верить поручику, девица постоянно пребывала в меланхолии, навеянной романами Ричардсона. От венца молодого человека спасло лишь ужасно вовремя начавшаяся военная компания.

— Оставь, его Дмитрий, — остановил Ржевского штабс-капитан, — брата у него сегодня тяжело ранило.

— Кого, Николая? — изумился поручик.

— Его. Картечь, будь она неладна…

Ржевский прокашлялся.

— Прошу прощения, корнет. Я, честное слово, не знал. Надеюсь, что всё образуется. Молится о здравии Николая, понятное дело, не буду — на то попы есть; но выпью с ним по выздоровлении с огромным удовольствием.

Корнет Аркадий фон Лорингер уныло кивнул.

— Спасибо за участие, поручик.

Обижаться и вправду не стоило. Поручик Дмитрий Ржевский, хотя и славился среди драгун как первый пьяница и бабник во всей армии, был человеком в сущности добрым и сослуживцам своим никогда не досаждал чрезмерно, разве что регулярно попадал в различные истории, в основном связанные с его амурными похождениями, за что получил в полку прозвище "Дон Гуан" — в честь гишпанского ловеласа.

— Ладно, оставим корнета в покое. Давайте хоть в карты перекинемся, а, драгуны?

В этом был весь Ржевский: огорчаться и переживать он не умел и не любил. Впрочем, его сочувствие сейчас Аркадию ничем не могло помочь.

— Ваше благородие, господин корнет, — в палатку просунулась голова денщика Ивана.

— Что? — вскочив, Аркадий устремился ко входу в палатку. — Что с братом?

— Зовет вас господин поручик…

Фон Лорингер вихрем выскочил из палатки.

— Веди.

— Извольте, Ваше Благородие.

Вслед за денщиком корнет шел через русский лагерь. Уже стемнело, преследовать Левальда Апраксин так и не решился, и армия готовилась к ночевке. Огромное поле было покрыто огнями костров, у которых голодное воинство поджидало, пока кашевары сготовят ужин. Солдаты чинили амуницию, чистили оружие, готовили место для сна… Словом, для тех, кто благополучно пережил сражение, наступал обычный походный вечер. Но благополучно пережить его удалось далеко не всем…

Лазаретные палатки, к которым Иван вывел Аркадия, были установлены немного в стороне, в овраге, наверное, чтобы крики и стоны раненых и умирающих были не столь слышны. Между палатками суетились солдаты санитарной службы, лекари, священники. В сторонки у большого костра расположилось с дюжину ординарцев, в одном из них корнет узнал Карла, который служил его брату.

— Где? — отрывисто бросил он Карлу, подходя к костру.