За гранью снов (СИ)

Но всё пошло вразрез с его планами о скором возвращении беглянки на место еще с момента, когда он узнал, что Кара сбежала. Проверяя записи камер наблюдения, Штефан с изумлением взирал на пустые пленки. Кто-то почистил их раньше, чем он до них добрался! И это было бунтом на корабле. Кто-то в замке был ее сообщником, кто-то помог ей скрыться, открыв ворота и уничтожив пленки. Штефан догадывался, что самой совершить побег ей не удалось бы, и это было равносильно новому восстанию.

Как назло, словно подтверждая его и так не радужные мысли, вчера ему позвонила София, надавливая на нервы своим откровенно сладким голоском, и интересуясь, как он.

А как он, черт возьми, может быть, если его рабыня сбежала?!

- Чего ты хотела, София? – голос его почти груб.

- А что, я уже не могу позвонить... ммм... старому другу просто так? – сладко пропела она, а Штефан заскрежетал зубами. Как же хотелось послать ее далеко и надолго!

- Можешь, - коротко откликнулся он, - только вот у меня сейчас совершенно нет времени разговаривать.

- Я слышала, у тебя в замке… кое-что случилось? - не смогла скрыть удовольствия она.

- Что, уже и в Багровом мысе завелись твои «шестерки»? - устало проронил Штефан, обещав себе разобраться и с этим тоже. Но позже.

София рассмеялась.

- Везде есть уши, мой милый. Мои нашептали мне о том, что твоя… девица сбежала?

- Не долго ей радоваться свободе, - клятвенно заверил он ее, проклиная Софию за ее любопытство.

- Вот как, - хмыкнула девушка. - А что потом? Когда ты вернешь ее назад? Ты же понимаешь, что она нарушила правила.

- Я всё прекрасно знаю, София, - сдержанно ответил Штефан, начиная заводиться. - Не нужно промывать мне мозги.

- Так я же для тебя стараюсь, глупый, - усмехнулась та. - Надеюсь, теперь ты видишь, что за девку пустил под свое крылышко? Она тебя предаст, и глазом не моргнет! Из-за таких, как она, поднимаются восстания, Штефан. И кто сказал, что она не сделает того же? Убежать из Багрового мыса, у тебя из-под носа, ей уже удалось!

Штефан молчал, слушая ее тираду. Слушал и понимал, что в ее словах было очень много смысла. Даже более того, София опять была права. Но на этот раз подвергаться провокации с ее стороны он не стал. Кара, когда он ее найдет, сама выскажет свою версию побега, - ее желание обрести свободу от него не в счет, - а потом он будет делать выводы.

Черт побери! Он опять идет на уступки рабыне! Но ничего не мог с собой поделать.

Противоречивые мысли терзали его, подобно сотне надоедливых насекомых, вонзаясь в мозг острыми иголками, когда он, прочесывая округу, искал ее след. Он хотел ругаться, он бесился, он обещал себе и ей, что спустит с девчонки три шкуры, прежде чем выслушает, что она скажет ему в свое оправдание. Потом успокаивался, тяжело дышал и предубеждал себя от поспешных выводов и возможных ошибок. Потом, вспоминая разговор с Софией, уверения леди Бодлер в том, что Кара сделала из него подчиненного в исполнении своих прихотей, вновь бесился, выходя из себя. И в мыслях уже полосовал ее тело кнутом, не слушая оправданий.

А потом... когда Ищейка указал на обочину дороги... когда увидел ее тело, побитое и покалеченное... ее, лежащую без сознания, почти полностью обнаженную, все мысли о наказании ушли на второй план.

Глаза налились кровью, зубы заскрежетали, из носа от тяжело и частого дыхания только что дым не пошел. Он приказал Максимусу тормозить и едва ли не на ходу выскочил из машины. Ищейка - за ним.

Все доводы о нарушенных ею запретах, правил и уставов, своеволии и наглости, о непозволительности ее преступного поступка отошли в сторону, открывая перед ним лишь перспективы сладкой и болезненной кары тем, кто так поступил с ней.

Максимус думал о том же, а потому мысли хозяина распознал с легкостью.

- Думаете, они ее?..

- Пусть только попробовали! - со звериным рыком перебил он его. И на ходу крикнул: - Найди ублюдков!

Максимус кивнул, наблюдая за тем, как Князь Кэйвано стремительно подбегает к телу лежащей на дороге девушки и опускается возле нее на колени.

- Идиотка! – орал он. – Идиотка, б**ь! – приподнял ее за голову. – Глаза открой, - проговорил он тише. – Открой глаза, я сказал! – она не повиновалась. Была без сознания. Он ударил ее по щекам, один раз, другой, когда девушка не отреагировала на его шлепки, потряс ее за плечи. – Ну, давай же! Давай, детка, ну же! Ты можешь, - говорил он нервно и немного сбивчиво. - Ты же такая упрямая, мать твою, почему сейчас молчишь!?

Он никогда не забудет той беспомощности, которую испытал, когда она не пошевелилась, вообще никак не отреагировала на его слова или действия. Никогда не признается даже себе, что чувствовал себя в тот момент беззащитным и безвольным. Впервые за долгие-долгие годы Князь Кэйвано чувствовал, что ничего не может сделать, чтобы хоть как-то исправить ситуацию. Есть что-то, чего не в силах исправить даже он.