За гранью времени. Курская дуга (СИ)

Получите и распишитесь — Везденецкий возник в воздухе как инопланетянин, в метре над землей, и рухнул на равнину, которой недавно любовался. Она изменилась до неузнаваемости. Травы практически не было. От нее остался лишь пепел да зала. Земля была плотно утрамбована гусеничными траками и дрожала от грохотов тысяч орудий, громогласно разрывавших воздух. В небе гудела авиация, сбрасывая бомбы и оказывая огневую поддержку танковым дивизиям. Воняло гарью и оружейным порохом. Поле боя окружило стеной черного дыма. Новичок сразу бы растерялся в такой ситуации. Непонятно кто стрелял, откуда стрелял, где стрелял.

Гром танковых пушек перемежался с грохотом взрывавшихся снарядов, вздергивавших рядом с "Тиграми" фонтаны чернозема. Честно сказать, "Тигр" внушительная машинка. Эдакий гроб на гусеничном ходу, весом в 57 тонн, с грозным 5-и метровым орудием, уверенно бьющим километра на полтора. Он катился неспешно, величаво, гусеницами дробя иссохшую и опаленную землю. За "Тигром" ковыляла цепочка фрицев с автоматами, немецкий лейтенант что-то кричал, но из-за шума было не разобрать. Казалось, что он гавкал, будто бешенная собака.

Везденецкий заметил, как из кустарников за грунтовой дорогой дерзко отстреливались "Т-34", долбя по "Тиграм". Бухнула пушка тридцать четверки, из лобовой брони "Тигра" выбило яркий веер искр, взвизгнул рикошет, снаряд со свистом улетел в небо. Железо зазвенело так, что мне уши заложило, и я побоялся представить, насколько яркую гамму ощущений испытал экипаж танка. Фрицы струхнули, собрались за "Тигром" в плотный строй. Видать, перестали верить в собственную неуязвимость. Фюрер сидел в бункере в Германии, а они были тут, осознавая, что он им ничем не поможет и они могут умереть.

Перед орудием "Тигра" полыхнула вспышка, прогремел залп, от ударной волны в воздухе завихрился пепел. По ушам тоже ударило знатно. Везденецкий снял АШ с предохранителя и щелкнул затвором, дослав патрон в патронник.

Эх, подсобить бы своим. На эту свору и половины магазина хватило бы. Броников на них не было, а АШ-254 без проблем дырявил бронепластины высшей категории защиты. Везденецкий заприметил слева глубокую складку местности, и первым делом пополз к ней, чтобы потом пострелять по немцам. Складка оказалась глубже чем он думал, небольшая яма, по сути, а в ней залегло два ошалелых и чумазых от копоти фрица. Один из них с удивленной миной на лице выронил изо рта сигарету. Вид Везденецкого шокировал бедолаг. Непонятная снаряга, непонятное оружие, да еще и шлем причудливый.

Неясно, что они тут делали. Автоматы сиротливо лежали в сторонке, на земле дымилась горстка окурков. Дезертировать собрались, может? Не, точно не дезертировать. На воротниках чернели петлички СС, а СС-овцы — отмороженные твари, способные без колебаний убить ребёнка. Даже солдаты вермахта относились к СС-овцам настороженно, а уж Везденецкий ненавидел их лютой ненавистью.

— Гитлер капут, самки собаки, — с усмешкой сказал Везденецкий, на умышленно ломаном немецком. Его он знал в совершенстве, но хотелось лишний раз поиздеваться над фашистами.

Один фриц бросился за автоматом, второй расстегнул кобуру с пистолетом, но правило шести футов никто не отменял. Ну, собственно, тут дело даже не в дистанции, а в готовности к ведению огня. Эти расслабились, вот и поплатились. Везденецкому не пришлось толком целиться. Первому он прошиб грудь короткой очередью, и фрицу на лицо брызнуло алое, второй схватился за автомат, но тут же почувствовал у виска горячее дуло.

— Ну, и что ты собираешься делать? — язвительно спросил Везденецкий.

— Пощадить, — СС-овец медленно поднял руки вверх, всхлипнул, взмолившись дрожащим голосом на ломанном русском. — Есть ребёнок. Жена. Пощадить, умоляю.

Ладно, это было непрофессионально. По-хорошему, их стоило сразу пристрелить, молча, но хотелось послушать нытье в стиле "у меня дети и у меня жена". Чушь собачья. СС-овцы знали, как давить на психику людей, особенно если речь о добродушных, как они русских называли, Иванах. Не было в рядах СС тех, кто не убил хотя бы одного еврея, кто не относился к Гитлеру фанатично, так что жалеть его не стоило. Геббельс перед крахом Третьего рейха отравил жену и детей, и этот сделает так же.

Спуск легко поддался пальцу, отдача ударила в ладони, пуля прошила голову фрица навылет и вгрызлась в землю. "Туда тебе и дорога" — со злобой подумал он, а потом заметил во внутреннем кармане кителя фотографию, где этот фриц улыбался на фоне горы трупов. Вот тебе и жена с детьми, вот тебе и пощади. А рядом с фотографией небольшой свёрток. Развернув его, Везденецкий увидел бегло нарисованный план всего Курского сражения, от сегодняшнего дня и до скорого контрнаступления. Повезло. Если бы эти черти не решили устроить перекур и дождаться затишья, Германия могла бы победить.