За кадром. О скрытой работе нашей психики

Я внутренне поморщилась от самой себя. Это был не тот вопрос, который я хотела задать. Зачем я вообще пошла в эту тему, какая разница, что он обо мне знает? Но я почувствовала, что растерялась от того, насколько быстро он взял беседу в свои руки. Будто он стер всю разметку с моей дороги, и я теперь не понимаю, где моя полоса движения.

– Лучше расскажите, как вы мне поможете, – продолжил он повелительным тоном.

«Да тут не то что разметка стерта – тут вся дорога перекопана!» – подумала я.

Из пяти фраз, которыми мы обменялись, я уже поняла, что работа с этим клиентом будет непростой. В нескольких фразах он показал, что я должна каким-то образом его убедить и удержать. В нескольких фразах он переложил свою мотивацию на меня. Из этих нескольких фраз я поняла, что поначалу он не будет ценить нашу работу, более того – он будет ее саботировать и с ней бороться, а моей задачей станет удержание границ. Как много можно узнать всего лишь из пяти фраз, из которых никак не складывается диалог.

– Давайте поступим так: чтобы у нас было от чего отталкиваться, вы расскажете, с чем именно вы хотели бы разобраться.

Он молчал. Улыбка затвердела на его лице, как остывшее стекло в мастерской стеклодува.

– Я – глава Католической церкви, папа Пий XIII, – сухо ответил он. И снова замолчал, пристально взглянув на меня.

«Хм… в документах было указано другое имя».

– Поняла вас. Для нашей работы важно, чтобы у нас были равные позиции. Могу ли я называть вас по имени?

– Меня зовут Ленни Белардо, – снисходительно ответил он.

– Ленни? Могу ли я к вам так обращаться?

Он кивнул.

– Сестра Мэри настояла, чтобы я связался с вами.

Исходя из начала нашей беседы, я была уверена, что он не расскажет о своей проблеме, потому что сейчас он играет со мной в «догадайтесь сами». А вот через сестру Мэри, возможно, зайти будет проще.

– И в чем беспокойство сестры Мэри?

– Она считает, что у меня трудности с родителями. Будто я так и не оправился после их исчезновения. И теперь все, что я делаю, – это будто бы для того, чтобы произвести на них впечатление. Глупость, конечно… – Он провел пальцами по плечу в попытке что-то смахнуть. – Недавно, когда я выступал перед народом, мне показалось, что в толпе я увидел родителей, а потом у меня случился сердечный приступ. Но я-то знаю, что это была моя возможность стать еще ближе к Богу. – Он посмотрел наверх.

«Это была моя возможность стать ближе к Богу» – похоже, будто Ленни шел по прямой дороге, а на этой фразе решил резко шагнуть в кусты папоротника. Зачем? Видимо, чтобы обезопасить себя от чего-то болезненного. Ситуация, о которой он рассказал, кажется колоссальным эмоциональным потрясением: словно то выступление перед народом стало триггером[6] для его нервной системы и заставило вновь переживать детскую травму. Словно психика вспомнила о боли, и сердце не справилось с нереализованной потребностью в любви.

Слушая клиентов, я обращаю внимание на нестыковки в их речи. Потому что нестыковки говорят о защитах, которые психика ставит в этот момент. Рационализация – одна из таких защитных реакций, которая помогает справиться с неприятными переживаниями, предлагая приемлемое для человека объяснение. «Я упал в обморок, потому что вспомнил свою детскую боль» или «Я упал в обморок, чтобы быть ближе к Богу»? Разница есть. Нужно ли прямо сейчас указывать на это? Нет. Пока я просто наблюдаю и отмечаю, что происходит с Ленни. Я привыкла уважать защиты психики и раньше времени не ломать этот забор. Не случайно же он стоит здесь так много лет.

– Ленни, а что вы сами об этом думаете?

Но Ленни только пожал плечами. Ни больше ни меньше. Полный контроль. Я знаю, что нам еще рано идти к его детской боли, сейчас главная задача – выстроить раппорт, как говорят психологи, то есть контакт, связь. Хотя бы тонюсенькую ниточку…