За Калинов мост

Старуха пошла в дальний угол конюшни, одной рукой сдвинула в сторону огромный валун, закрывающий вход в подземелье, и нырнула вниз.

Так. Если третьего держат под землей, наверное, стены денника не выдерживают его крутого нрава… И она собирается вывести его на свет? Может, сразу выйти во двор и не рисковать?

Но старуха вывела наверх бледного коняшку, среднего роста, с круглыми боками – наверняка, беспородный, и не очень молодой мерин. У него были добрые, спокойные глаза, которые он жмурил от света.

– Его зовут Сивка, – старуха подошла к Игорю вплотную, и конь доверчиво ткнулся ему в карман.

– Учуял сухарики? – улыбнулся Игорь, – сейчас, достану. А почему он сидит в подвале?

– Сивка не любит света, но ты на это внимания не обращай.

Конь осторожно взял сухарик мягкими губами. Игорь погладил его гладкую шею. Это не обыкновенный конь, в нем что-то не так. Игорь не чувствовал его мыслей. Но, несомненно, такого можно и объезжать – не убьет и не покалечит, разве что уронит пару раз.

– Можно, я возьму его с собой? На ночь.

Все лошади в этой конюшне были своевольными, показывали норов, требовали укрощения, и только этот коняшка ничего не стремился Игорю доказать. Добрый и доверчивый парень. Пожалуй, рано поддаваться панике, надо попробовать.

Маринка. 22 – 23 сентября

«Глянула на него красная девица, и взяла ее жалость великая: другого такого красавца во всем свете поискать!»

Сказка о молодце-удальце, молодильных яблоках и живой воде: N 173 Народные русские сказки А. Н. Афанасьева

Маринка вовсе не надеялась разжалобить старуху, у нее случилась настоящая истерика, хотя к ним она склонна совсем не была. Она в кровь разбила руки, когда стучалась в толстые бревна и пыталась пробить их насквозь. И все потому, что она проспала! Маринка не смыкала глаз всю ночь, сначала ждала, когда старуха заснет. Но попытки выбраться через окно ни к чему не привели – если, ободрав уши, можно было просунуть голову наружу, то плечи туда не пролезали совсем. Тогда Маринка попробовала уйти через дверь, и, на ее счастье, она оказалась не заперта. Давно наступила ночь, стояла абсолютная темнота, Маринка вышла на крыльцо, всматриваясь во мрак, но ничего не увидела. Она ощупью спускалась по ступенькам, когда сильные руки старухи втащили ее обратно в дом.

– Убиться захотела? Белый свет не мил? – старуха вытащила из печки горящую головню и швырнула ее со ступенек вниз. Судя по тому, как долго внизу маячил огонек, падать бы Маринке пришлось глубоко.

После этого Маринка начала ждать, когда старуха уйдет, и глядела в блюдечко на Игоря. Но вредная хозяйка избушки никуда не собиралась: на рассвете она отвела Маринку к колодцу и дала умыться, предложила даже истопить баню, накормила ее пышными блинами с медом и с вареньем, а потом села на печь и принялась прясть. Игорь спал, нитка, которую пряла старуха, монотонно наматывалась на веретено, и Маринка сама не заметила, как задремала. Наверняка, старуха только этого и ждала. И наверняка она подсмотрела в блюдечко за Игорем, чтобы его подкараулить.

Глупо было надеяться на то, что медвежонок испугается и убежит. Даже если бы Маринка не проспала его приход, она бы все равно не смогла его ни в чем убедить. Но ей казалось, что это она виновата в том, что не сумела вовремя убежать, не подобрала нужных слов, чтобы он ей поверил и ушел, и ей оставалось только стучать кулаками в стенку и кричать, увидев старуху в окне.

Когда же старуха вернулась в избушку и принялась точить кривой нож, Маринка живо представила, как этим кривым ножом она станет резать медвежонка, и совершено перестала соображать. Она билась головой об стенку и ломала руки, и старухе пришлось намертво прижать ее к сундуку. Но тогда Маринка стала задыхаться от слез, спазмы стискивали ее грудь так, что ей самой становилось страшно, но остановиться она не могла. Старуха насильно влила ей в рот какой-то отвар, и пообещала, что медвежонка не тронет, только Маринка не могла успокоиться еще минут десять. А потом ее трясло крупной дрожью, старуха накрыла ее теплой шубой, сунула блюдечко ей в руки и залезла на печку, прясть свою пряжу.

– Медвежье Ухо ничего не боится, – злобно сказала Маринка старухе, посмотрев на Игоря, – он там сидит и читает.

Старуха ничего не ответила, только усмехнулась, а Маринка сама не заметила, как уснула под монотонный шорох ее веретена. Наверное, в отваре, который дала ей старуха, было какое-то снотворное.

Разбудил ее аппетитный запах, исходящий из печки – готовила хозяйка избушки превосходно.

– Что? Проголодалась? – старуха довольно ухмыльнулась, – садись, обедать будем.