За Калинов мост

- Не знаю. Каждому - свое. Ее может не отпустить ее семья, умершие родственники. Если бы она была тебе обещана, они бы не посмели ее задержать. Сам себе вырыл яму. Ладно. Слушай дальше. Если захочешь спать - уколи себя медвежьим когтем, на некоторое время это поможет. Перелет-траву спрячь в рукав и не бойся ее смять, она не мнется, и стебель у нее не оторвется, если за него сильно тянуть. И помни: все, что тебя там окружает, - не явь, все это сон и морок. Это не твой мир, ты можешь его видеть, и только. Маринка не могла уйти далеко, она в преддверии этого мира, только через три дня она попадет туда, где ты ее уже не найдешь. И, наверное, она ждет тебя и тоже станет тебя искать.

Игорь вспомнил, о чем ему говорил Волох, и на всякий случай спросил:

- А… мертвая вода? Вам нужна мертвая вода?

- Вообще-то мне пока хватает. Но мертвой воды возьми, не для меня, для себя. Кто знает, что тебя там ждет. Как Калинов мост перейдешь, спустись к Смородине и набери флягу. И последнее: если сможешь перейти Калинов мост в обратную сторону, с Маринкой или без, Сивка покажет тебе нити судеб. Каждый эти нити видит по-своему, и как ты их увидишь - я не знаю. Сможешь понять, какая из них судьба твоей дочери, - развяжи узелок. Душегубец этот не знал, чьи нитки узелками завязывает, а тебе придется догадываться. Развяжешь лишний узелок - судьба тебе не простит. Порвешь нитку - сам убийцей станешь. Все, больше ничего не смогу тебе рассказать. Сам думай и сам решай. Пошли.

Игорь поднялся вслед за рослой красавицей, и она вывела его на высокое крыльцо бревенчатого терема. Двор тоже непостижимым образом преобразился: под ярким солнцем на зеленой траве росли яблони, вместо забора из полугнилых кольев двор окружала живая изгородь из душистого горошка. Никаких черепов не было и в помине. У крыльца цвела сирень, а напротив стоял красавец-конь каурой масти, всхрапывал и рыл копытом землю.

- Узнаёшь своего Сивку? - спросила женщина и улыбнулась.

- А… - Игорь вгляделся, - какой же он Сивка… он это… Каурка…

- Сивка, Каурка - какая разница. Садись и поезжай. В дорожной сумке фляга и веревка - назад через провал Сивка тебе не вывезет. Он проводник туда, а не обратно.

Игорь подошел к незнакомому коню, но как только дотронулся до его шеи, сразу понял: ничего не изменилось. Это Сивка, просто выглядеть он стал по-другому. Немного тоньше, немного выше и стройней, но это все тот же конь, спокойный, ласковый и умный. Он влез ему на спину и вопросительно глянул на красавицу: куда ехать?

- Вперед, - усмехнулась она. - И… удачи тебе, Медвежье Ухо.

Держать поводья без мизинца было непривычно. Игорь тронул пятками бока коня, и тот рванулся вперед так, что зашлось дыхание, перемахнул через пропасть и взвился над лесом, толкая воздух копытами с глухим ритмичным стуком.

* * *

Manet omnes una nox [9].

Латинская пословица

Смерть встретила его во всем своем торжественном безобразии. Он стоял босиком на убранном поле. Ступни кололи скошенные грязно-желтые стебли. Вместо жаркого лета, которое он ожидал увидеть, вокруг стояла промозглая осень. Ветер утробно выл, как голодный волк. Тоскливым, заунывным был этот вой. А по небу неслись обрывки серых туч, больше напоминавших дым пожарища. И солнца не было. Не потому что его закрывали тучи, - его просто не было. И небо, на котором нет солнца, казалось не голубым и не серым, а каким-то выцветшим, белесым. И он стоял посреди этого поля один и видел, как Она уходит от него за горизонт, к цветущим садам и зеленым травам, согретым теплым солнцем. Холод, ветер, одиночество и тоска. Тоска, рвущая душу на куски. И хотелось завыть вместе с ветром, как волк на луну, пронзительно и горько, потому что ничто больше не помогло бы излить из себя эту тоску.

Разве не мечтал он оказаться на другом берегу Стикса? Разве не к этому стремился всю жизнь? Солнечный мир, золотой город повернулся к нему совсем не той стороной, о которой он грезил. А главное - он пришел сюда безвозвратно.

Что толку в его силе, в его удесятеренном смертью могуществе, которое клокотало в груди? Он совершенно один. Ему некуда вылить эту силу. И никакая сила не поможет заставить Ее оглянуться.

- Ну оглянись! - кричал он в пространство. - Оглянись хотя бы раз…

Сон, мучивший его всю жизнь, обернулся реальностью, страшной и безысходной. Он чувствовал, как падает в пропасть этой безысходности, и краски вокруг него меркнут, и чернота отчаянья становится все непроглядней. На самое дно… Такое глубокое, что чернота над ним расплющит его силу в лепешку, раздавит, как сапог давит червяка.

И, достигнув дна, он собрал в кулак всю волю, что еще осталась, глянул вверх и увидел над головой радужный проблеск надежды. Oenothera libertus. Медведь придет сюда за своей Маринкой. Он придет, у него для этого есть все. Если ему хватит мужества. Зачем надо было пугать его до такой степени? Теперь от смелости медведя зависит его судьба. Если медведь испугается и не пойдет к старухе, то надежды не останется вообще.