За каменной стеной (СИ)

Я оборачиваюсь — Садыков, прислонившись правым плечом к стене, выжидающе смотрит на меня.

— Конечно, — улыбаюсь, — поможешь мне отправить пирог в печь? Сейчас, я только раскатаю его. И подскажи, пожалуйста, где скалка.

Руслан подходит ко мне, присаживается на корточки возле моих ног и достает с нижнего шкафчика скалку. В тот момент, когда он вручает мне её, я уже вся красная от смущения.

Ничего не могу с собой поделать.

Отворачиваюсь и начинаю раскатывать тесто.

Пока делаю это, мое волнение немного убавляется. Слава Богу! Не хочу я всех этих эмоциональных качелей.

Спокойствие и мир.

Вот в чем я нуждаюсь.

Выкладываю тесто, наполняю начинкой, накрываю еще одним тестом и быстро слепливаю края. Руслан с интересом наблюдает за моими действиями.

Садыков дожидается, когда я закончу, а потом отправляет противень с пирогом в духовой шкаф.

Только теперь замечаю, что я немного вспотела.

Вот бы принять душ, пока готовится пирог!

— Руслан, ты последишь за пирогом? Я быстренько сполоснусь и переоденусь.

— Не вопрос, — Садыков садится за стол, — только ты давай не быстренько, а спокойно. Яры (татар. — ладно)?

— Яры, — улыбаюсь в ответ.

Душ я принимаю, как и обещала, спокойно.

Надеваю уютную пижаму, сверху набрасываю халат. Прохожу мимо зеркала и краем глаза замечаю свое отражение.

Останавливаюсь, пораженная.

Такая я…

Домашняя и умиротворенная.

Не помню, чтобы когда-то видела себя такой.

Да, я сейчас без блеска гламура и шика, но тем не менее, я нравлюсь себе такой.

Улыбаюсь своему отражению и выхожу из спальни.

Как всегда, на лестнице осторожничаю.

Ступаю мягко, почти крадусь. Вдыхаю ванильно-яблочный аромат выпечки. Как в детстве! Уже мысленно представляю, как откушу пирог, как сладкий яблочный сок наполнит мой рот, а мякоть яблока будет таять на языке…

Слышу голос Садыкова.

Хоть он и приглушенный, но чувствую — он ругается. Страх меж ребер начинает пробуждаться.

Замираю на месте.

Напоминаю себе, что Руслан — не Фаиз. Что Руслан говорит сейчас не со мной. Что Руслан — это Руслан.

Но страху все равно.

Он уже поднял голову.

Пытаясь справиться с ним, преодолеваю ступени, и на последней, ощущаю, как ногу начинает сводить судорогой.

Мне становится страшно вдвойне.

Застываю на месте, знаю, что надо идти, но не могу.

Меня начинает трясти — от страха и боли.

Не зная что делать, приваливаюсь плечом к стене.

Может, скоро отпустит…

Не хочу я, чтобы Садыков видел меня сейчас.

Но именно такой он застает меня.

Руслан швыряет свой телефон.

Тот с грохотом падает на пол.

Садыков подбегает ко мне.

Его сильные руки надежно обвивает меня.

— Девочка моя, что случилось? — заглядывая мне в лицо, выдыхает Руслан.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Сильные пальцы аккуратно массируют мою стопу.

Я лежу на диване в зале. Моя нога — в руках Садыкова.

Минутами ранее он, словно маленького ребенка, принес меня сюда.

Руслан молчит.

Я тоже.

Но слова его все еще звучат в моем сердце.

«Девочка моя».

Никто никогда меня так не называл.

Даже мой отец — в редкие минуты нежности — обращался ко мне «Диля».

А тут…

Сглатываю, потому что снова хочу плакать. Но не от физической боли, а от нахлынувших чувств.

Неужели, правда, так бывает? Что мужчина может быть столь ласков и терпелив?

— Полегче? Отпускает? — голос Садыкова мягко, словно шелест волн, касается моего слуха.

Шевелю ногой. Боли нет. Напряжение спало.

Слава Всевышнему!

— Полегчало. Спасибо, Руслан.

— Давай поедем к врачу, пусть осмотрит, — Садыков намеревается встать, но я хватаю его за плечо. Пальцы ноют от каменные бицепсов Руслана.

— Не надо, пожалуйста, — выдыхаю. Умоляюще смотрю на него, — не надо никуда ехать. Я хорошо себя чувствую. Пожалуйста, давай останемся дома. Пирог поедим, попьем чай.

Садыков смотрит на меня, не моргая.

Только глаза его меняют оттенок.

Удивительно. За несколько секунд они становятся цвета густого, крепкого кофе. Улыбка трогает его губы.

— Давай. Конечно. Давай останемся дома. Но, пожалуйста, расскажи, почему ты была так напугана? Это судорога тебя так испугала или есть другие причины?

Я опускаю взор вниз. Грудь сдавливает от смущения и все того же страха.

— Диляра, — мягко зовет меня Руслан.

Поднимаю глаза и окидываю Садыкова осторожным взглядом.

— Знаешь, если не договаривать, если не озвучивать свои проблемы, то я не всегда смогу понять в чем дело. Поэтому, пожалуйста, скажи что так напугало тебя. Я хочу знать, чтобы лучше понимать тебя. Это важно.

Собираюсь с силами и тихо отвечаю:

— Я испугалась. Услышала, как ты ругаешься по телефону, и мне стало страшно, — делаю глубокий вдох, и грудь отдает тупой болью, — я пыталась успокоить себя сама. Напомнить, что ты — это ты, а не Фаиз. Но страх… Он такой сильный, Руслан. А потом случились эти судороги… Все совпало. Прости.

Теплые пальцы Садыкова чуть сильнее сжимают мою обнаженную стопу.

— Не за что просить прощение, Диляра. Спасибо, что проявила храбрость и сказала все, как есть. Я прошу тебя — всегда так делай. Сразу же говори мне.

— Я не храбрая, ни капли не храбрая, — грустно улыбаюсь.