За каменной стеной (СИ)

Все никак не получается разглядеть оттенок его глаз.

Не знаю, почему это так важно сейчас для меня.

— В моем доме уже идет подготовка к переезду Диляры, поэтому я смогу забрать её только завтра.

Завтра…

Я сдерживаю вздох, рвущийся наружу.

Не понимаю, радоваться мне или нет, зная, что у меня осталась еще одна ночь в родительском доме.

Руслан Садыков пожимает отцу руку.

Гляжу на них и испытываю двоякие чувства. Когда-то вот так папа пожимал руку Фаизу, моему первому мужу.

Будто снова все повторяется.

Только вот между Садыковым и Фаизом огромная пропасть…

И мной — какая я была тогда, и какой стала за это короткое время брака.

— Диляра, пожалуйста, не забудь свою карточку беременной, — Садыков внимательно смотрит на меня.

— Да, конечно, — я тоже поднимаюсь на ноги.

Колени предательски дрожат. Слава Всевышнему, на мне длинное платье, и это незаметно.

Или заметно?

— Рашид, дочку чаем напоите, а то дрожит она у вас. Замерзла, наверное, — Садыков посылает отцу властный взгляд.

— Да Гульнара уже заварила, напоим, согреем дочку. Как же без этого.

— Якши (татар. — хорошо), — Руслан Садыков поворачивается в мою сторону. — До свидания, Диляра.

— До свидания, Руслан Даниярович, — вытянувшись как струна, отвечаю я и замечаю, как на секунду странным блеском наполняются его глаза.

Он кивает мне головой и скрывается за дверью вместе с отцом.

Садыков уходит, а запах мускуса, амбры и кожи остаются висеть в воздухе.

Как и аромат власти.

— Кызым (татар. — дочка), — в прогале показывается голова мамы. — Чай готов, идем, попьем.

— Иду, — обнимаю себя за плечи. Ощущаю под ладонями колючие мурашки. Правда замерзла. — Только переоденусь.

Быстро переодеваюсь в спортивные штаны и широкое худи. Мягкая, плотная ткань укутывает мое тело. Мне, наконец, становится тепло. Интересно, смогу ли я ходить в подобной одежде в доме Садыкова? Или в многочисленных пунктах контракта был прописан и мой образ?

В любом случае, сокрушаться поздно.

Я подписала контракт и намерена соблюдать его.

На кухне уютно пахнет чаем и печеньями-орешками. Знаю, что мама испекла их специально для меня. Сердце окутывает благодарностью к ней.

Сажусь за стол и подвигаю поближе вазочку с любимым лакомством. Откусываю и довольно жмурюсь. Тесто тает во рту, а вареная сгущенка, до которой добирается мой язык, только усиливает ощущение удовольствия.

— Молодец, Диляра! — на пороге кухни появляется отец.

Его лицо светится от удовлетворения. Папа целует маму в золотистый затылок, отчего она смущенно улыбается и краснеет. Достается и мне. Отец ласково проводит рукой по моей голове.

— Честно говоря, не ожидал, что Садыков так быстро согласится, — папа усаживается за стол, делает жадный глоток чая.

Я улыбаюсь.

Так приятно видеть отца в хорошем настроении!

Такой контраст с тем, каким он был последний месяц!

— Я даже не знаю, что сказать, — мама вытирает руки о полотенце и тоже размещается за столом. Вздыхает.

— Гульнара, сказать можно только — спасибо Аллаху! — громко произносит отец.

Обвожу комнату внимательным взглядом.

Вдоль стены ровным рядом стоят сумки с моей одеждой. У нас с мамой ушло целое утро на сборы. И теперь меня не покидает чемоданное настроение.

— Диляра, ты мне звони, звони, дочка, а то я себе места не найду, — обращается ко мне мама.

Улыбаюсь и беру её за теплую ладонь. Нежно сжимаю и говорю:

— Конечно. Как будет возможность, буду звонить.

Как раз в этот момент звонит мой телефон. Хмурюсь, когда вижу кто именно хочет поговорить со мной.

— Слушаю, — коротко и достаточно холодно отвечаю.

— Диляра, открывай, нужно поговорить, — раздается голос моей бывшей свекрови.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Дверь открывается, и в дом заходит моя бывшая свекровь, Альфия Равильевна. В нос мгновенно ударяет шипровый аромат духов.

Они такие же душные, как эта коренастая женщина.

Её черные глаза впиваются в меня недовольным взглядом, и вместо приветствия я слышу:

— Диляра, почему не звонишь, не приходишь? Мы же переживаем за тебя.

Ложь.

Гнусная ложь.

Эта женщина не переживала за меня ни тогда, когда я вышла замуж за её сына, ни потом, когда я попала в больницу, ни теперь…

Мне хочется сказать ей что-то резкое, такое, чтобы это широкое лицо перекосилось, но я призываю себя к спокойствию.

Как говорится: «не трогай говно — оно не завоняет».

Знаю, что нужно почтительно относиться к старшим по возрасту, и так было, до тех пор, пока эта женщина не проявила себя во всей красе.

— У меня нет желания общаться с вами, — отвечаю ровным голосом.

Густые брови Альфии Равильевны ползут вверх.

— Ты что такое говоришь? — вопрошает она, и в просторном коридоре раздается эхо.

— Я выхожу замуж, — отвечаю так же громко.

Бывшая свекровь вытаращивает глаза.

— Замуж?

Её черный взгляд опускается на мой животик. Я обнимаю его обеими руками. Был бы щит — прикрыла бы им.

На лице Альфии Равильевны пробегает презрительная гримаса, и в следующий миг женщина выдает свое умозаключение:

— Так у тебя ребенок, значит, не от Фаиза! Иначе бы ты так не торопилась!

Мне, вдруг, становится смешно.

Как только не пыталась очернить меня эта женщина, и вот, пожалуйста, очередная попытка!