За холмом

– Это поощряется. Новым властям выгодно, чтобы в бедах винили кого-то из прошлого и кого-то издалека – тех, кто не сможет ответить на обвинения. Пришельцев нет много десятилетий, но до сих пор можно свалить все беды на них. Мы могли воспитать несколько поколений учителей, врачей, инженеров. Мы могли построить новую справедливую и живущую в достатке страну. Но у нас рушится всё с каждым днём сильнее. Это рождает в людях уныние и злость. И надо эти негативные чувства на кого-то перенаправить. В бедных районах нет ни водопровода, ни канализации, ни нормальных дорог, я уже молчу про электричество, которого нет повсеместно. Кто виноват? Пришельцы! Это они так задумали много-много лет назад, и никому не под силу это изменить…

Мальчик понимающе улыбнулся.

– Ну и потому, – продолжил старик, – что плохое лучше помнится. У нас в стране есть художник, который пишет историю кровью – в буквальном смысле. Он так и говорит: «История пишется только кровью». И, в общем, он прав.

– И при чём тут овца?

– У кого-то из наших украли овцу. На краю этого города. А рядом было поселение пришельцев. Они любили селиться рядом и дома строили так, как на их родине: я думаю, им было жутко печально, что они живут так далеко от родины. Вот они и пытались сделать такую маленькую свою родину на нашей земле. Но никто в обиде не был, они очень много для нас сделали: у нас появились школы, электричество, машины, медицинские клиники, красивая одежда, университет… – пастух вдруг улыбнулся воспоминаниям, причём не своим собственным, а переданным ему родителями. – И вот в том районе пропала овца.

– А кто пас овец?

– Никто не пас, только собаки. Я же тебе говорю, это место было похоже на рай. Овец просто отпускали в долину под надзором собак. А собаки никогда никого не кусали. Всё было так, как будто все между собой договорились жить праведно.

– А ты не придумываешь?

– Может, и так. Это бывает, когда история превращается в легенду.

– Почему история превращается в легенду, это же было не так давно?

– Когда нет историков, тогда живут только легенды. Как у нас – если нет конституции, тогда есть устный закон.

– И что там с овцой?

– Она пропала.

– И?

– Она пропала не просто так, а в том месте, где жили пришельцы.

– И что, это повод для войны? – мальчик начал раздражаться.

– Ненависть – повод для войны. А я тебе сейчас рассказываю, как эта ненависть рождалась, – пастух вдруг застыл, глядя на флажок, потом стыдливо спрятал его за спину. – Конечно, ненависть не возникает на пустом месте. Люди держатся вместе, когда чувствуют общую для них угрозу. Это обыкновенное животное стадное чувство. Мы должны, невзирая на противоречия между нами, на наше несходство, поддерживать друг друга, если есть общая для нас опасность. Эта угроза возникает очень редко, но именно ради этого случая мы все держимся вместе. Но когда, как кажется, угроза миновала, большие общества сразу же распадаются – на города, деревни, нет смысла кому-то помогать, кого-то слушаться. Так случилось и в нашей стране…

– Ну! Ну! Зачем ты всё время останавливаешься, ты думаешь, что я маленький дурачок?

– Я останавливаюсь не из-за тебя, а из-за себя. Мне это рассказывать гораздо тяжелее, чем тебе слушать. Для тебя это всего лишь увлекательная история, а я здесь живу!

– Извини.

– Ничего. Но не прерывай меня.

– Хорошо, – мальчик покорно склонил голову и махнул флажком.

– В общем, овца пропала, и поскольку она пропала рядом с поселением пришельцев, все заподозрили в краже именно их.

– А они что?

– Они сказали, что если пропала овца, нужно проводить следствие и искать конкретного виновного, и кем бы он ни был, к какому бы роду ни относился, наказывать именно его, а не его сородичей. И тем более не подозревать всех подряд, не разобравшись.

– А следствие было?

– Конечно. Оно ничего не выявило. Ни овца, ни её останки не были найдены. Но все наши стали думать, что овцу украли пришельцы, подкупили следователей, с ними её разделили и съели. А над нами смеялись.

– Почему?

– Потому что так устроено наше общество: никто не мог представить, что следствие было объективным.

– Почему?