За кормой сто тысяч ли

Царство Ачин, на самой западной оконечности Суматры, располагалось в области расселения племен аче, которые так же, как и минангкабау, входят в малайскую (индонезийскую) семью. Во времена Чжэн Хэ это государство только набирало силу. Но и тогда Ачин был страной, которая славилась своими искусными мастерами-ювелирами, резчиками по кости, строителями ланчар — легких морских кораблей.

«Тот, кто издалека приходит сюда, получает барыши большие, чем в любом другом месте», — так говорилось в одном китайском трактате начала XVII века, и действительно, в Ачине власти особенно благоприятствовали чужеземным купцам.

В XVI и в первой половине XVII века Ачин стал одним из наиболее могущественных суматранских государств.

Воинственный и свободолюбивый народ аче не покорился португальским и голландским захватчикам.

В начале XVII века султан Ачина как равный с равным вел переговоры с английским королем Иаковом I и с большим искусством отстаивал интересы своей маленькой страны, у берегов которой в то время шла борьба между голландскими и португальскими колонизаторами.

Ачин был для Чжэн Хэочень важным опорным пунктом. Отсюда корабли направлялись к Цейлону, пересекая Андаманское море, и в гаванях Ачина — их было несколько, и все они находились в устьевых участках широких, но не очень длинных рек — закупался провиант. В Андаманском море нелегко было рассчитывать на пополнение корабельных запасов.

Таковы были в начале XV века страны, лежащие на китайско-индийской трассе заморских походов Чжэн Хэ. В октябре 1407 года первая экспедиция возвратилась из плавания. Успех ее был огромный, он превзошел все ожидания. Трюмы кораблей были полны заморскими товарами, и груз, который передал Чжэн Хэ на склады казны в Тайцане и Люцзягане, едва поддавался оценке. Но главное, чего добился император Чэн-цзу в итоге первого заморского похода, заключалось не в этом.

Гораздо ценнее индийского жемчуга, носорожьего рога Тьямпы и ароматических зелий Аравии были новые торговые и политические связи между Китаем и Тьямпой, Маджапахитом, Суматрой и Каликутом. Морская дорога в Индии стала столь же безопасной, как путь из Пекина в Нанкин, впервые за много веков пираты Южно-Китайского моря и Малаккского пролива утратили свою власть над морскими магистралями.

Не мудрено, что подготовка ко второй экспедиции началась немедленно после того, как корабли первой флотилии бросили якорь в китайских водах. Собственно говоря, это была даже не подготовка. Корабли нагрузили товарами и продовольствием, сменили больных и ненадежных людей и в том же октябре того же, 1407 года флотилия отправилась в плавание.

В ноябре корабли отдали якоря в устье реки Минь в Фуцзяни и, вероятно, в том же месяце или в начале декабря экспедиция вышла в открытое море.

Маршрут второго плавания почти совпадал с трассой первой экспедиции. Флотилия заходила в Тьямпу, на Яву, в гавани Суматры, на Цейлон, в малабарские порты Куилон и Кочин, и конечным пунктом этого маршрута, как и прежде, был Каликут.

Малакка — ключ к западному океану

Но вторая экспедиция посетила Малакку, куда не заходили суда в первом походе, и этот визит — одно из наиболее знаменательных событий эпохи великих китайских плаваний.

Тщетно мы будем искать ссылку на эту гавань и на это государство у китайских авторов Танской, Сунской или Юаньской эпох. Не упоминают о ней ни Марко Поло, ни Порденоне, ни Ибн Баттута, ни Прапанса — автор «Нагаракретагамы». Причина этому весьма простая: до 1400 года Малакки вообще не было на свете и родился этот город всего лишь за семь-восемь лет до того момента, когда в его гавани стали на якорь корабли экспедиции Чжэн Хэ.

Контур Индокитайского полуострова подобен силуэту человека в капюшоне, поднявшего высоко над головой тощую, слегка согнутую в локте руку. Рука эта — Малак-кский полуостров — почти дотягивается до Суматры. Западный берег Малаккского полуострова напоминает берега соседней Суматры. С гор, которые тянутся вдоль всего полуострова и через узкий перешеек Кра уходят в Таиланд и Бирму, текут в Малаккский пролив быстрые, порожистые и мутные реки. В низовьях они расширяются, то образуя довольно глубокие эстуарии, то разветвляются на множество протоков, питающих своими водами прибрежные трясины.

Римба захватывает здесь всю предгорную полосу, она спускается к самому морю, где порой сливается с каймой мангровых зарослей.

В недоступных ее углах обитали темнокожие, жестковолосые пигмеи — лесные бродяги, живущие, как и суматранские кубу, дикими плодами, кореньями и прочими дарами джунглей. Они спали в шалашах из пальмовых листьев, не обременяли себя заботами о завтрашнем дне и бродили с места на место, зная, что «стол и дом» они найдут в римбе повсюду и везде.

Племена малайской семьи — сакаи и джакуны — издавна жили в римбе и в полосе побережья.