За короля и отечество

Он пустился в странствия, поклявшись не жениться и не обзаводиться хозяйством. Лайлокен прошел от Стены Антония на северной границе и до Кэр-Лундейна на юге — города, ныне почти вымершего из-за угрозы нашествия саксов. Окрестные фермеры укрылись в горных крепостях и наращивали каменные стены или перековывали кухонную утварь в наконечники для копий и стрел. Из брошенного Кэр-Лундейна он прошел на запад, до Кэрная, где стоят в круг Веселые Девы — девятнадцать глупых девиц, обращенных в каменные столбы за то, что посмели плясать в Божье воскресенье. Ему нравился Кэрнай, где дремал в летних закатных лучах театр Минака. Выветренные золотые камни помнили еще римских строителей и актеров, представлявших на его сцене античные греческие драмы и дерзкие римские комедии — тому уже больше четырех столетий.

И Лайлокен играл на этой сцене на своих арфе и флейте. Даже легкий шелест ветра доносился до каменного амфитеатра с ясностью колокольного звона, а музыка его летела дальше верхнего ряда каменных лавок, в море, над изумрудными волнами залива и белой кромкой прибоя… Лайлокен неплохо заработал в Минаке.

А из Кэрная путь его лежал обратно на север, к Кэрлойлу, по римским дорогам в Рейгед и Стрэтклайд и дальше, в Кэр-Удей, охранявший горные дороги в страну пиктов. Где-то по дороге, после нескольких месяцев голодной жизни певца и музыканта, Лайлокен обнаружил в себе неплохой дар поэта и еще лучший — он мог заставить людей смеяться над своими песнями.

Что ж, он неплохо зарабатывал на этих своих талантах, умело скрывая под глупой ухмылкой всю злобу и черную жажду мести, тогда как пьяные солдаты и дорвавшиеся до суши матросы спускали в кабаках деньги (которых у них было больше, чем мозгов) на дешевое вино, еще более дешевых женщин и шуточки Лайлокена. Они ревели от восторга, и забрасывали его медяками, и отвечали, не задумываясь, на любые его вопросы об ирландцах.

И каждый вечер, засыпая, он молил Бога о том, дабы тот помог ему нанести Ирландии такой удар, от которого все ихние ирландские вдовы рвали бы на себе платье в отчаянии… О да,зловеще обещал ему Беннинг. Мы уж точно пошлем их всех прямо в ад, где им самое место. Тысячами. Делай как я велю, и мы навеки сотрем все их ирландское племя с лица земли.

Лайлокен никогда еще не был так счастлив.

По дороге Лайлокен отвечал на расспросы своего нового бога: где он уже побывал, куда собирался направиться дальше. Я вышел из Кэр-Удея вчера, когда король Годдодина и его брат выступили с войском, дабы напасть на пиктов. Что делать менестрелю в крепости, если в ней не осталось готовых платить солдат? Ходят слухи о новой войне — всякий ветерок с юга полон этими слухами. Покинув Кэр-Удей, я направил стопы в Кэрлойл, где дукс беллорум возглавляет совет северных королей. Они послали ему грамоту с просьбой о помощи в защите последних королевств бриттов. А их кавалеристы любят пение, питье и женщин — будь то канун битвы или перерыв между выходами в пограничный дозор. Город, полный солдат, — нет лучше места для менестреля, если он хочет набить брюхо.

Дукс беллорум…удивился Беннинг. Сам Арториус? Отлично, лучше даже, чем я рассчитывал. Тогда нам тем более надо спешить в Кэрлойл. Там я могу осуществить свои замыслы не хуже, чем в любом другом месте; к тому же занятно будет познакомиться со знаменитостью. Однако, Лайлокен, не тащиться же нам пешком всю дорогу до Кэрлойла. У меня нет ни желания, ни возможности тратить на эту дорогу несколько недель, пока мои враги обустраиваются там, готовясь к удару, — этак мне никак не найти, где они прячутся.

Враги?Весть эта потрясла Лайлокена. Неужели ирландцы заслали своих шпионов в сам Кэрлойл?

Нет, я говорю о совсем других врагах. О созданиях вроде меня. Их двое — глупцы, преступники; они изо всех сил будут стараться помешать мне. Я должен их обнаружить, Лайлокен, узнать, кто их укрыл так, как ты укрываешь меня, и уничтожить. Ты ведь не дрогнешь перед убийством женщины, а, Лайлокен? Или изменника?