За краем мира

— Ботики, мисс Молли. Смотрите, сейчас лужа натечёт. Матушка ваша едва ли будет довольна.

— Не ворчи, — засмеялась Молли, скинула как попало тёплые сапожки и устремилась мимо горничной к лестнице на второй этаж, лишь на миг задержавшись перед высоким, в полный рост, зеркалом. Кашлянула — она всегда кашляла, когда зимой над городом скапливался дым от бесчисленных плавилен, горнов и топок.

В зеркале отразилась бледная и тощая девица с двумя косичками и вплетёнными в них чёрными лентами. Курносая, веснушчатая, с большими карими глазами. И, пожалуй, чуточку большеватыми передними зубами. В длинном форменном платье частной школы миссис Линдгроув, южанки аж из самой имперской Столицы — тёмно — коричневом платье с чёрным передником и в чёрных же чулках.

Внизу — слышала Молли — Фанни потопала на кухню. Мама, наверное, где — то там. Молли сейчас приведёт себя в порядок и спустится. Правила строгие — не умывшись, не смыв с лица угольную копоть, что пробирается под все шарфы и маски, нельзя появляться перед старшими.

Фанни, понятное дело, не в счёт. Она прислуга. Перед ними можно.

Младшего братца Уильяма, похоже, ещё не привели домой с детского праздника. Ну и хорошо, не будет надоедать, вредина. Всего семь лет, а ехидства и вреднючести в нём хватит на целую дюжину мальчишек.

Молли распахнула дверь своей комнатки — как и всё в их доме, узкой и длинной, словно пенал. Окно выходило на заднюю аллею, и девочка не стала туда даже выглядывать. Мусор, какие — то ломаные ящики, конский навоз и ещё кое — кто похуже — чего туда пялиться? Приличные люди — и приличные дети — там не ходят.

В комнатке всего — то и помещалось, что умывальник, шкаф, узкая кровать, небольшой стол у самого окна и чертёжная доска.

Правда, доска эта была всем доскам доска. Занимала она почти половину комнаты. Пантографическая угломерная головка, механический привод — чертёжная доска, как и пишущая машинка папы, была на пару. Подсоедини её к домашнему паропроводу, не забудь гофрированную вытяжную трубу, вставь грифель в зажим — и машина начнёт повторять твой последний чертёж. Или поможет тебе двигать каретку.

Это был папин подарок на двенадцатилетие, и Молли её обожала.

А если у тебя есть чертёжная доска, то, соответственно, на ней надлежит чертить. Или по крайней мере рисовать. И потому всё прочее место в Моллиной комнатке занимали рисунки — кроме книг, карандашей, машинок для их точки, резинок всех мастей и калибров и огромной готовальни, жившей на полке.

Рисунки были повсюду. На кроватном покрывале, на столе, под столом, на стуле, на шкафу, под шкафом — и, разумеется, покрывали все стены.

Но если кто думает, что юная мисс Блэкуотер рисовала каких — нибудь единорогов, пони, принцесс или котят с мопсами, он жестоко ошибается.

На желтоватых листах брали разбег невиданные машины. Извергали клубы дыма паровозы. Поднимали стволы гаубиц бронепоезда. Под всеми парами устремлялись к выходу из гавани дестроеры.

Пейзажи Молли не интересовали, впрочем, как и люди. Да и машины на её рисунках были не просто машинами, а их планами. Детально и тщательно вычерченными, проработанными по всем правилам. На кульмане, пришпиленный, ждал её руки очередной механический монстр — уже неделю Молли, высунув от старания язык, пыталась изобразить сухопутный дредноут, бронепоезд, которому не нужна будет железнодорожная колея.

Поплескав в лицо водой и сменив форменное платье на домашние фланелевую рубаху и просторные штаны, Молли устремилась обратно на первый этаж.

Отвоевать право хотя бы иногда ходить так дома стоило ей нескольких месяцев скандалов и ссор, пока мама наконец не сдалась.

— Здравствуйте, мама. — Молли склонила голову.

Мать стояла посреди гостиной, в идеальном серо — жемчужном платье, скромном, но, по мнению Молли, в таком можно было хоть сейчас отправляться на королевский приём в Столице. Волосы стянуты на затылке в тугой узел, взгляд строгий.

— Молли. — Мама ответила лёгким кивком.

— Позволено ли будет мне сесть?

— Садитесь, дорогая. Папа задерживается, как всегда, так что обедать будем без него, когда вернутся Джессика и Уильям. Не сутультесь, дорогая. Осанка, девочка, осанка! И руки, Молли, где ваши руки? Где и как держат руки приличные, хорошо воспитанные мисс?

— Простите, мама… — Молли поспешно развернула плечи, сложила руки на коленях.

— Вот так, дорогая. Хорошие привычки надлежит прививать с детства. Итак, милая, как дела в школе?.. Молли, не спешите, не глотайте окончания слов и не начинайте фраз со слова «потому». Прошу вас, золотко, я слушаю.

* * *

— Гляди, Молли, «Даунтлесс»! «Даунтлесс» пошёл!

— Ничего подобного, — фыркнула Молли. — «Даунтлесс» с одним орудием, носовым. Это «Дэринг». Пушку на корме видишь? Двенадцатифунтовка. Недавно только поставили.

— Всё — то ты знаешь, — обиженно прогундел рыжий мальчишка с оттопыренными ушами. Он и Молли сидели на карнизе высоко поднимавшегося над гаванью старого маяка. Маяк уже не работал — вместо него построили новый, вынесенный далеко в море.