За краем поля

   Маленькая корзиночка с ядовито-красным заварным кремом просвистела по воздуху и с зычным чавканьем врезалась скандалистке в грудь. Дамочка задохнулась от возмущения и, не размениваясь на условности, схватилась за бокал. Заметить, откуда исходило общественное мнение, она не успела, а потому просто выплеснула содержимое на первого попавшегося. Попавшийся попытался уклониться, но проклятущий круглый стол ловко провернулся под его рукой, обрушивая немалую тушу дородного мужчины прямо на колени почтенной матроны из Комитета по туризму и отдыху. Какой же тут поднялся визг!

   Сухенькая старушка обладала воистину стальными лёгкими. На её вой, перекрывший даже изыски надрывавшихся оркестров, из-за соседних столов грозными тенями вспорхнули охранники с однотипными лицами и принялись скручивать барахтающегося нарушителя. Тут бы конфликту и утихнуть, но Альжбетта Важич подчас обладала удивительным провиденциализмом, а потому вышла из-за стола и, картинно оттопырив пальчик в сторону выхода, капризно приказала:

   - Немедленно выведите отсюда этого невежу!

   Самосознание простого народа, составлявшего большинство родственников со стороны невесты, встряхнулось от гнёта столичной пышности и единым строем поднялось на защиту чести простого люда. Медленно, преддверьем грозовой тучи выдвигался из-за блюда с запеченным гусем двоюродный дядька Товей, кулаком убивавший по молодости быка для своей мясной лавки. Решительно закатал рукава Перотка из городской стражи, размерами того самого бычка напоминавший. Тётка Гана, проработавшая на рынке двадцать лет и прошедшая тернистый путь от простой торговки, до владелицы трёх кибиток, профессиональным жестом выхватила из рук официанта разнос. За ней один за другим начали подниматься другие гости, не желая выглядеть хуже боевой троицы.

   Выглядело волнение народных масс устрашающе. Недоумённо замерли помощники оскорблённой старухи. Растерянно переглядывались поверх омаров представители местной элиты. Шустро бросились в сторону подсобки бывалые официанты. В воздухе пахло грозой и устанавливаемым инквизиторами противо-чарным барьером.

   - Шо, брат Зумак, - молодцевато хекнул негласный руководитель народного бунта, похрустывая кулаками, - забижают тебя морды буржуйские?

   Пострадавшего звали Лексием, но он протестовать не стал, чуть придушенный захватом телохранителей. Эльфира Валент уже понимала, что свадьба единственной дочери срывается к мракобесам, но всё же самоотверженно попыталась предотвратить кровопролитие.

   - Господа, - вышла она вперёд, широко улыбаясь, - ну, кого вы пытаетесь научить хорошим манерам? Это же сплошные горлохваты, что успели нахвататься народного добра, когда царские власти уходили, да их детишки, приходских ворот не видевшие. Вы им хоть голову проломите, ума не прибавится. Разорутся лишь сильнее. Лучше сейчас вернёмся за свои столы, выпьем за счастье молодых, а потом эти несдержанные молодые люди вежливо извинятся перед Зумаком и лично развезут всех по домам. Иначе мой зять будет очень и очень ими недоволен вплоть до применения силы. Мы же не хотим портить настроение Главе Замка Мастеров?

   - Если ты не хотела портить ему настроение, - заговорила Альжбетта, и аромат утихающей бури сменился поветрием лесного пожара, - не нужно было влезать командовать, как свинья в парадную. Не видишь, что ли, что здесь собрались лучшие люди Новокривья, желающие выразить соболезнования своему давнему другу. Зачем было притаскивать весь этот сброд? Лишний раз прихвастнуть, как твоя вертехвостка вылезла из грязи в князи! Всем показать, какой позор лёг на наше семейство? Думаешь, никто здесь не знает, как...

   - Мама, лучше замолчи, - тоном, не обещающим ничего хорошего, заметил Араон.

   Эльфира Валент, женщина благовоспитанная и утончённая, размениваться на бессмысленные угрозы не стала: спокойно подошла к сватье и без замаха засветила кулаком в глаз. Раз уж её назвали сбродом, то подобная реакция должна была бы быть очевидна. Её муж вздрогнул и выронил бокал.