За краем поля

   Обойдя по большой дуге распластавшееся в глубоком обмороке тело украденной нечисти, Араон Важич распахнул знакомые двери, предварительно проверив на наличие чародейских ловушек. На душе у молодого чародея было не спокойно. Озаботиться стоило уже тем, что след маячка привёл его не к очередной скрытой базе заговорщиков, не на бескрайние помойки списанных артефактов, не в безлюдные леса и даже не к "Золотому поселению", а в этот глухой райончик нищих работяг под двери именно этого подвала, где в тайне ото всех скрывался старший брат Арна, тяжело раненый неизвестным предателем. Как ни крути, а Ихвор Важич, талантливый алхимик и первый наследник бывшего Главы Замка, был интересной фигурой для слишком большого круга лиц, чтобы позволить ему разгуливать по столице с чуть стянувшейся дырой от арбалета. Нет, Арн не боялся конкуренции за узурпированный титул и метаний подчинённых чародеев между сыновьями Артэмия. Его осторожный брат, хоть и отчаянно любил власть и наслаждался копанием в интригах, никогда бы не приступил к активным действиям, не будучи полностью здоровым. Да и маменька, ждущая рождения внучки скорее заперла бы молодого папашу в доме, чем позволила лезть в Совет. Безопасность брата не так волновала Главу, как сам факт обнаружения грилгамов. Ихвор - взрослый и достаточно самостоятельный мужчина, чтобы постоять за себя, тем более, что его и так уже официально похоронили. А вот не снятые маячки на нечисти, при Такой утечке информации, пугали до подёргивания мениска. Является ли это показательной акцией запугивания с целью демонстрации своей осведомлённости или полноценной ловушкой, рассчитанной на его импульсивность?

   Вид ставшего уже почти привычным притона, где группка энтузиастов на свой страх и риск промышляла выращиванием дурман-травы, заставил боевого чародея вздрогнуть и невольно отступить в тень. Горы хлама, гордо возвышавшиеся по всей комнате, подпорками ползущей траве, были скромненько распиханы по углам вместе с зелёными побегами и тщательно прикрыты ветошью и вязаными половиками. Старик-целитель, пропитый до состояния канонического синяка, с видом одновременно скорбным и торжественным, запихивал в жестяную буржуйку обрывки срамных плакатов, ещё недавно закрывавших замшелые стены. То, что на буржуйке появилось несколько сильных вмятин, единодушно игнорировалось. Руй вообще стоял возле невысокого грязного стола с видом аптекаря из элитной лавки и с прирождённым, чуточку небрежным изяществом укладывал в узлы банки и горшочки с целебными зельями. Даже разорванный рукав и красноречивые следы от укуса на выглаженных брюках не портили общей картины. Вид портил только ползающий по полу бородатый укурыш, пытающийся толи натереть гнилые доски с помощью сероватой тряпки, оставшейся от рукава товарища, толи выковырять из щелей остатки самокрутки. Парень жалостливо скулил, но от работы не отлынивал. Ему вторила грудным рёвом растрёпанная малолетняя девица, что жалостливо ютилась на единственном приличном табурете и пыталась прикрыть подушкой наготу. Стоило признать, что пускающая сопли особа была действительно хороша в своей юности и наивной свежести, как чуть созревшая цвыга, и, если судить по положению, не далеко ушла от них в плане морали. В узкой части огороженного подвала, что больше напоминала обрезок коридора, склонив на бок уродливую голову, за живописной четвёркой с интересом следил ещё один грилгам. Испытывать судьбу в замкнутом пространстве Арн не стал и, вернувшись в переулок, подобрался к грязному слуховому окну, чуть возвышающемуся над мостовой.

   От скромного помещения (комнатой назвать этот ошмёток пространства язык не поворачивался) после увиденного в тамбуре Араон ожидал многого. Среди немного сумбурных предположений были и предательство наркоторговцев, и "скоропостижная" кончина брата, и возвращение недобитой тётки, и появление двух вездесущих подмастерьев. Абсурдность происходящего особенно указывала на последний вариант. Вот только всё равно оказался не готов к представшей картине. На кособокой железной койке, чинно склонив аккуратную русую головку, сидела Дилия и с ложечки потчивала забившегося в угол Ихвора домашним бульоном из принесённого термоса. На лице застигнутого в процессе адюльтера супруга застыло выражение на удивление идиотическое. Мастер-Алхимик, широко улыбаясь целыми (что странно) зубами, в перерывах между приёмами пищи согласно кивал головой на реплики заботливой жёнушки, хлопал глазами и несмело поглаживал беременную по коленке. При этом он долго смаковал каждый глоток, пытаясь, видимо, распознать вполне заслуженный яд. Если бы не нервный тик, чародея можно было принять за пылкого, но очень скромного воздыхателя. Дилия, казалось, противоречивое поведение мужа в упор не замечала и, нежно улыбаясь страдальцу, поправляла растрёпанные волосы и промакивала уголком салфетки капли бульона.