За краем земли и неба

– Ладно, – буркнул Ачаду и стал пробираться к серому пятну открытой двери.

В сараях тоже было пусто. Ачаду обследовал все четыре постройки, пока бандиты хозяйничали в доме Шагрота, и стоял теперь посреди двора, растерянно озираясь.

Он не знал, что теперь делать. Все здравые мысли вытекли из головы, словно вода из дырявой фляги. Нездравые, впрочем, тоже. В мозгу пульсировало лишь одно: «Хепсу надо найти! Хепсу надо спасти!»

Ачаду зарычал, развернулся на пятке и с размаху пнул воздух. «Где же Хепсу? Где?! Ведь должен же кто-то это знать!» Как уже не раз случалось с Учителем в последнее время, рычащая ярость стиснула мозг, смяла когтистой лапищей остатки разума, выдавливая наружу звериные инстинкты. И эти инстинкты погнали Ачаду к соседнему дому. Там должны быть люди, там могла быть добыча! Он не собирался ее есть, он жаждал ее допросить, но какая, собственно, разница? Инстинкты голодного хищника гнали Учителя вперед, заглушив чувства осторожности и страха. Это был бешеный хищник, а потому наиболее опасный – для всех и для себя.

Он не помнил, как ворвался в соседний дом, как вцепился в ткань черной хламиды выскочившего из темноты мужчины, как повалил того на пол и, колотя затылком о дощатый пол, орал, брызжа слюной: «Где Хепсу?! Где мальчик?!» Не помнил он и того, как из той же темноты вынырнули еще две фигуры, и только многоцветная вспышка в глазах осталась с ним до тех пор, пока он не смог раскрыть их снова.

Затылок пульсировал болью. Ломило связанные за спиной локти. Ноги тоже были стянуты веревкой, и ниже колен Ачаду их почти не чувствовал. Разлепив тяжелые веки, он посмотрел на грудь. Дусос был с ним. Потом Ачаду обвел взглядом вокруг.

Он лежал на кучке травы в дощатом сарае, сквозь щели которого пробивалось достаточно света, чтобы увидеть эту пожухшую траву. Ничего больше в сарае не было. Он словно и предназначался для таких вот никчемных пленников. То, что он не более чем никчемный, Ачаду сказал себе сразу, едва пришел в себя. Нет, даже не так: тупой, бесполезный, безмозглый!.. Правильная, очень точная характеристика: безмозглый! И не стоит ни на кого обижаться. Так оно и есть. Неужели разумный человек стал бы творить такое?! Ладно бы он рисковал только собой! Но ведь наверняка пострадали и люди Алиса! Может быть, даже погибли… Что из того, что они бандиты? Они тоже хотели жить, они доверились ему, решились ему помочь!.. А что теперь? Он подвел их, а о судьбе Хепсу так ничего и не узнал.

Ачаду застонал. Не от боли, от презрения к себе. И от животного страха перед наступающим безумием. Ведь объяснить то, что с ним происходит все чаще и чаще, можно только этим – он сходит с ума! Приступы неконтролируемой ярости – лишь первые предвестники сумасшествия. Скоро начнутся видения, мир исказится, измышления потеряют смысл… Вот тогда он и впрямь окажется за краем. За краем всего. Может быть, это жестокая плата за его нелепую идею заглянуть за край земли?

Глава 20

Скрип двери полоснул по затылку ржавым зазубренным лезвием. Высокий желтоволосый мужчина в красной длинной рубахе ворвался в сарай и склонился над Учителем, целясь маленьким носом в перекошенное болью лицо.

– Где?! – закричал он почти так же, как орал недавно Ачаду. – Где моя дочь?! Отвечай! – Мужчина замахнулся, и Учитель невольно зажмурился, приготовившись к новой порции боли. Но удара не последовало, и Ачаду, не открывая глаз, ответил:

– Я не знаю, о чем ты говоришь…

– Не знаешь?! Ты пришел за моей дочерью и не знаешь этого? Ты даже боишься посмотреть мне в глаза!

Ачаду стало стыдно. Казалось бы, что тут такого? Ну, закрыл глаза от страха перед болью… Разве не приходилось делать этого раньше? Но сейчас почему-то все выглядело иначе. Теперь перед ним стоял враг. А показывать слабость врагу, тем более – страх перед ним, оказалось ох как стыдно!

Учитель открыл глаза и даже попытался сесть. Сказал:

– Не боюсь. Просто мне больно. А вот ты, похоже, меня боишься, Шагрот.

– Откуда ты знаешь мое имя? И с чего ты взял, бесполезный, что я тебя боюсь?

– Я ведь шел к тебе, потому и узнал твое имя. А раз ты связал меня, значит, боишься.

– Меня просто оторопь берет от твоих рассуждений, – усмехнулся Шагрот. Но все-таки вынул нож и перерезал веревки. Пока Ачаду разминал руки и пытался шевелить пальцами ног, главарь банды продолжал говорить: – Я мало чего, и уж тем более – кого, боюсь в этой жизни. Тем более маложивущих! Я привык вас продавать, а не бояться. А вот люблю я лишь свою дочь. Даже не моргну, если ради нее придется убивать людей.

– Охотно верю, – кивнул Ачаду. – Можешь начать с меня. Только это ничего не даст. Я не видел твоей дочери. А вот ты украл моего ученика. Верни его, или…

– Или что? – Шагрот опять склонился над Учителем. – Ненавижу пустые угрозы! Ими кидаются лишь слабаки. Сильный не говорит – он делает. А ты сделать не можешь ни-че-го! Но я предоставлю тебе возможность поговорить. Только говорить ты будешь о моей дочери. Где она?! – Бандит сорвался на крик и вновь замахнулся. Только теперь в его руке был нож.