За красными ставнями

Как «бьюику» удалось это сделать, не толкнув полицейского на автомат для попкорна, стоящий в пятнадцати футах от него, казалось настоящим чудом. Тормоза заскрипели, а из окошка высунулись большая шляпа и пышные усы толстого итальянца.

— Scusa,[108] — извинился водитель на языке Данте.

Полицейский окинул невозмутимым взглядом просторную площадь, где не шевельнулась даже собака. Снова свистнув, он подал знак розовому «бьюику», который сразу же исчез на бульваре Пастера.

Г. М. стукнул кулаком по столу.

— Все это вранье! — настаивал он. — Я знал это раньше, а теперь могу это доказать. Почему я разглагольствую о Карле Великом и молниях, когда для меня есть настоящая работа? Например, когда я вчера в своем великолепном одеянии плавал в лодке по гавани…

— Второй раз я слышу, как вы упоминаете о плавании в лодке по гавани, — прервала Морин. — Что это значит?

— Хм! — произнес Г. М. и закрыл один глаз.

— Хуже этого человека я никого не встречала! — шепнула Пола. — Помяните мое слово, Морин: арабская девушка его отравит… В гавани нет ничего, — добавила она в полный голос, — кроме маленького грузо-пассажирского корабля «Валенсия». Мы с Биллом видели его позавчера вечером с башни, где пили мятный чай. А следующее судно не прибудет из Гибралтара, пока…

— Погодите! — остановил ее Г. М. — Вы должны понять…

В этот момент толстая женщина в блестящем черном платье, с лицом, щедро покрытым слоями пудры, туши для ресниц и губной помады, опустилась на край стула Г. М., попыталась подвинуть его массивным задом и оглушительно завопила ему в ухо:

— Ха-ха-ха! Вы, должно быть, большой пьяница. Но вы есть английский лорд, и я хотеть с вами говорить.

Бывали эпизоды, когда даже самый доброжелательный хроникер не мог охарактеризовать поведение Г. М. иначе как прискорбное. С некоторыми леди, даже весьма сомнительной репутации, он мог быть самой галантностью, с другими же, которые казались ему неженственными, он вел себя, откровенно говоря, по-хамски.

Слегка приподнявшись, Г. М. использовал свой мощный зад как таран, толкнув Илону Щербацкую в бедро, сбросив ее со стула и заставив приземлиться на пол в сидячем положении, после чего злобно уставился на нее поверх очков.

— Вы чертова зануда, — сказал он. — Но вы не есть р-р-рус-ская графиня, и гореть мне в аду, если я хотеть говорить с вами.

Илона, с которой всегда обращались крайне почтительно (главным образом из-за ее денег), была так изумлена и взбешена, что осталась молча сидеть на полу. Сегодня на ней была черная шляпа, украшенная фигуркой белого какаду, с чьего красного клюва свисал колокольчик, позвякивающий при каждом ее движении.

— Марк! — потребовала она наконец. — Вы поднять меня отсюда и принести мне стул.

Никто не обратил внимания на появление ее и Хэммонда. Последний, в консервативном коричневом костюме и коричневой шляпе, был окружен аурой джина. Его рот кривился в мрачной усмешке. Одним мощным рывком он поставил Илону на ноги.

— Боюсь, — промолвил Хэммонд, — что все стулья заняты.

— Тогда вы принести мне один оттуда… — Она окинула презрительным взглядом террасу.

— В один прекрасный день, Илона, — вежливо сказал Хэммонд, — ваша репутация добродушной женщины исчезнет вместе с остальными мифами о ваших достоинствах. Тогда никто не станет вас терпеть.

Но Илона ничего не слышала. Внезапно заметив Полу и Морин, она снова завизжала, раскрыла объятия и подскочила к ним с явным намерением испачкать обеих губной помадой.

— Нет, дорогая, — сказала Пола угрожающе мягким голосом.

Следует повторить, что Илона Щербацкая отнюдь не была глупой. Она застыла с озадаченным видом, не зная, что легкомысленная Пола, которая всегда говорила о ней только хорошее, услышала от Билла, в свою очередь узнавшего об этом от Г. М. через полковника Дюрока, о некоторых словах, произнесенных вчера в магазине портного.

Пола повела плечами, в точности имитируя Илону.

— Ах, этот Билл! — воскликнула она. — Он англичанин. Он не amoreux. Когда он учить меня стрелять из пистолет, то не делать мне приятные комплименты и не трогать меня здесь, здесь и здесь. — Затем Пола добавила обычным голосом: — Значит, вы учились стрелять из пистолета? Кто бы мог подумать! Почему не альпинизму?

— Assez, assez![109] — взвизгнула Илона, трагически подняв руку. — Я вас прощать. Увы, я прощать всех! Это моя слабость. Кроме того, вы англичанка, а все англичане холодные.

— Вы действительно так думаете? — осведомилась Пола. Ее тон вновь изменился. — Ah, un francais! Quel amant! Он всегда искать женская компания! Он не ходить в клубы и не напиваться! Ему неуютно со свой пол… Будь у меня муж, который никогда бы не ходил в клуб и не выпивал с друзьями-мужчинами, — заявила Пола, будучи англичанкой до мозга костей, — я бы отлично знала, что он ни на что не годен! Что вам известно о настоящей любви, вы, старая гарпия?

— Я прощать вас! — повторила Илона. — Это моя слабость. Я р-р-рус… — Она оборвалась на полуслове, что-то вспомнив, и посмотрела на угрюмого Г. М. — Этот большой пьяница заявить, что я нет. Я спрашивать его — почему?