За Кубанью(Роман)

— С этим не согласен, господин полковник. Сдаемся мы им, а не они нам. Таким служить — еще полбеды, — добавил вдруг Махмуд с неожиданной рассудительностью.

— Служить слугам, Махмуд, это не полбеды, а самая настоящая беда.

— Все же со своим народом… — Махмуд оборвал себя на полуслове, встретившись с Улагаем взглядом.

— Можешь идти. Пригласи казначея.

Вошел Джумальдин. Улагай с трудом узнал его — балагур Джумальдин выглядел так, словно перенес тяжелую болезнь.

— Я все знаю, Кучук, — выпалил он, едва закрыв за собой дверь и плюхаясь в кресло.

— Поздравляю тебя, — равнодушно буркнул Улагай. — Раньше я полагал, будто все известно одному аллаху.

— Ты все шутишь! Как ты можешь? Ведь ты обрекаешь себя на верную смерть! Подумай, стоит ли это делать? Ради чего?

— Джумальдин, что ты плетешь? — Глаза Улагая сузились еще больше.

— Кучук, мне все известно, вы затеяли гиблое дело. Поднять адыгов на восстание после разгрома Колчака, Деникина, всех белых армий сущее безумие!

— Ты думаешь, адыги смирятся с большевистским игом? Они сбросят его, как конь сбрасывает вшивую попону.

— Опять кровопролитие? — Джумальдин вскочил с кресла. — Аллах не позволит свершиться этому.

— Ты думаешь, аллах тоже перешел к красным? Не надейся. Не все такие трусы, как ты.

— Не мели чепуху, Кучук, уж ты-то знаешь, что я не трус. Подумай лучше, что будет с народом.

Улагай брезгливо сморщился:

— Ты, Джумальдин, словно с неба свалился. Поляки в Киеве, Врангель готовится к наступлению на Кубань, наш народ на распутье. Оставить его? Пусть идет куда вздумается? Народ, дорогой мой, что конь — ему повод нужен, повод в сильной руке. Да, народ сейчас на распутье, но у меня хватит сил натянуть повод и направить коня, куда нужно. А что ты предлагаешь?

— Сдаться! Безоговорочно и честно, явиться всем во главе с офицерами, во главе с генералом.

— И с денежным ящиком?

— Да, и с денежным ящиком, — повторил Джумальдин. — Сдаться и потребовать автономии, как финны.

Улагай подошел к столу, нажал кнопку. В дверях появился Ибрагим.

— Денежный ящик вместе со всей охраной немедленно перевезти на мою дачу.

— Есть, перевезти! — козыряет Ибрагим.

— Иди выполняй. И ты, Джумальдин, можешь уходить.

— Кучук, зачем ты перевозишь к себе ящик с деньгами?

— На всякий случай, Джум. Приказ тебе известен — теперь финансами и вообще всеми делами ведаю я.

— Ты употребишь эти деньги во вред народу.

— Не все. Ровно половину я возьму лично себе. Должен же я получать жалованье в подполье?

— И ты способен это сделать?

— Вынужден, Джум, вынужден. Ведь с завтрашнего дня официально ни одно казначейство не будет меня финансировать. Прощай, мы ведь больше не увидимся.

— А может и мне с тобой? Друзьями ведь были.

— Давай уж лучше к большевикам, мне люди нужны надежные.

Едва слышно скрипнула дверь.

Внезапно перед глазами Улагая возникла картина: он в гостях у Джумальдина. Хозяин чуть не на голове ходит, чтобы развеселить неулыбчивого гостя. Дарит ему многообещающие улыбки и жена хозяина. Да, красавице Сурет придется поплакать. Что ж, сам виноват…

Опустился в кресло перед окном, но тут же вскочил: не сделано последнее дело. Быстро вышел, сбежал с крыльца. За ним Ибрагим.

Из конюшни вывели любимую лошадь Улагая — арабскую чистокровку Астру. Кобылица, узнав хозяина, радостно заржала.

За воротами дачи к ним присоединился почти целый взвод. Улагай бросил на Ибрагима недовольный взгляд.

— Сейчас ничего не поймешь, — стал оправдываться Ибрагим. — Идешь к другу, встречаешь врага…

Начинает смеркаться, но Астра уверенно взбирается по крутой тропинке, вьющейся среди густых зарослей. Дача генерала Султан-Гирея Клыча находится на высоком плато, от нее тянется сравнительно хорошая для этих мест дорога на Гагру. Неподалеку — граница между Советской Россией и меньшевистской Грузией.

Тропинка петляет среди вековых чинар. Вдруг перед самой мордой Астры появляется фигура в бурке.

— Стой!

Астра отпрянула было в сторону, но Улагай трогает повод, и она продолжает свой путь.

— Стой, стрелять буду…

— Какой ты горячий, Хасан, — усмехается Ибрагим. — Своих уже признавать не хочешь. И тебе не стыдно?

— Надо отзываться, — недовольно бурчит Хасан, один из адъютантов генерала.

Вскочив на коня, он едет вслед за Улагаем. Несколько раз, чаще всего на поворотах, издает протяжный свист.

«Старику палец в рот не клади, — со смешанным чувством уважения и досады думает Улагай. — Что у него теперь на уме? Молчит как пень».