За Кубанью

Связные начинают прибывать чаще. Улагай выслушивает их, сжав зубы, с обычным внешним спокойствием. Вырезали актив, постреляли, ушли в лес, ждут приказа; силенок оказалось маловато, решили не начинать каких- либо действий, пока не подойдет подкрепление; связной едва выбрался из аула — обоих вожаков накануне арестовали; команды начинать действовать не было — вожак смылся куда-то…

А что в отдаленных аулах? Почему нет вестей от Аскера? О, он легок на помине, прискакал вместе с двумя уцелевшими помощниками. Улагай бросает на него беглый взгляд и отворачивается: в таком виде победители не являются. На нем видавшая виды солдатская шинелька, картуз, ботинки с обмотками, лицо хранит гримасу ужаса. Из него не выжать ни слова. Улагаю впору схватить его за глотку, вытряхнуть из него слова вместе с остатками перетрусившей души. Нельзя! «Держись, Кучук, — шепчет себе Улагай, — на тебя люди смотрят».

— Молодой, необстрелянный, — кивает он в сторону Аскера. — Рассказывай все по порядку.

Выпив воды, Аскер коротко докладывает:

— Не вышло…

— Рассказывай все, как было. Все! — приказывает он.

Аскер заговорил. Поначалу все предвещало блистательную победу. Он методично вербовал сторонников, к нему примкнуло около двадцати самых богатых аульчан. С нищими решил не связываться — все равно никакого влияния на дело они не окажут. Так его учили. Сигнал получили вовремя. Посоветовались, решили начать ночью. Тихо пробрались к дому председателя сельсовета, прикончили его. Потом прикончили еще нескольких активистов, заняли здание Совета, вывесили на нем царский флаг. Утром жителей созвали на сход. Речь держал Аскер. Он сообщил, что по приказу Улагая власть отныне переходит в руки повстанцев. С большевиками покончено. Начинается новая, свободная жизнь. По этому случаю пусть каждый возвратит чужую землю и чужое имущество: новая власть не допустит беззакония. За ослушание — расстрел. Толпа молчала.

Аскер предложил выделить группу стариков для торжественной встречи Улагая. Толпа молчала.

Аскер попросил стариков выйти вперед. Однако никто не вышел.

— А может быть, вам не нравится, что я говорю? — спросил он.

Никто не ответил. Тогда он обратился к старому Махмуду, стоявшему впереди:

— Что ты скажешь, Махмуд, по поводу перемены?

Старик прошамкал что-то. Аскер ничего не понял.

— Что он сказал?

Вперед вышел старший сын Махмуда:

— Отец сказал: «Когда безрогая коза пошла за рогами, ей отрезали уши».

С тем и разошлись. Аскер остался со своими людьми в сельсовете. Успех был полный, и он отправил связного к Улагаю.

На через час связной вернулся.

— На аул движется какой-то отряд, — сообщил он.

Аскер решил, что это повстанцы из других аулов идут на соединение, и очень обрадовался. Но он ошибся: в аул вошел красный отряд, недавно созданный Рамазаном. Ввиду явного превосходства красных, Аскер решил в бой не вступать и приказал своим отступить. Но… уйти удалось немногим.

— М-да, — бормочет Улагай, — неудача…

Неудача? «Не то слово, Кучук, — пробивается трезвый голос. — Полный провал. Уж если Аскер ничего не добился, то, очевидно, большего и невозможно было достичь».

Почему? На этот вопрос пытается ответить раненый Крым-Гирей Шеретлуков. Говорить ему тяжело, но необходимость высказаться побеждает боль и слабость. Он считает, что момент для восстания выбран неудачно — во многих аулах уже успели перераспределить землю. Надо было подождать взятия Екатеринодара. Или…

Улагай молчит. Надо было выждать! Но как ждать, если Врангель приказал выступить в день выброски десанта. Приказ есть приказ, и Крым-Гирею это прекрасно известно.

— Я не валю на тебя, — хрипит Шеретлуков, — не пойми меня неверно. Но барон явно что-то недоучел. Очевидно, мало сил бросил.

Конечно мало. Понадеялся на них — на Фостикова, Улагая, на атаманов. А кто выступил? Кто встал под огонь? Если бы хоть в одной станице поднялось восстание, ему бы немедленно доложили. Все выжидали: чем окончится десант? Впрочем, подводить итоги рано. На Кубани высадились десанты генералов Черепова и Харламова: один — на Тамани, другой — северо-западнее Новороссийска, в непосредственной близости от полевого штаба Улагай Кучука.

Потоптавшись у карты, Улагай решил, что ему удалось наконец проникнуть в замысел Врангеля. Десант его земляка генерала Улагая — отвлекающий, он должен сковать основные силы красных, главный же удар нанесет Черепов. Как только он выйдет на Афипскую, Улагай присоединится к нему.

Да, вся надежда на Черепова. Командующий повеселел, поделился соображениями с Шеретлуковым. Князь пропустил этот момент мимо ушей.

— Знаешь, Кучук, — тихо выговорил Крым-Гирей. — Тут я умру. А мне жить хочется. Будь другом, отправь меня в город. Или прикажи доставить доктора сюда.

Улагай вышел, ничего не ответив. «Отправь в город!» Ловко придумано. Остановят, спросят: «Кто такой?» «Начальник штаба Улагая». — «Где штаб находится?» — «Не знаю!» — «А как пахнет твое мясо, если его поджарить, знаешь?» И пошел болтать Шеретлуков. Нет, уж пусть будет так, как повелит аллах.