За кулисами

Это действительно было моих рук дела, я неудержимо мечтал причинить Джастину изощрённую боль сравнимую с той, что он заставил меня испытывать, опоздав на смотры перед комиссией. Мой лучший друг предпочёл помощи в поступлении мне напиться и перепихнуться с незнакомкой, и столкнувшись с такой предательской безответственностью, я так и не смог простить его за то, кем я стал теперь. Я жаждил поставить Джастина в положение, где ему придётся испытывать страх за неизвестное будущее: позориться на публике, искать замены сломавшему ногу танцору, понимать, что я порчу его планы прямо за несколько минут до выхода в зал. Мы тогда здорово набили друг другу морды…

Как бы это не было опрометчиво, выплеснуть годами удерживаемую обиду в драке ― тоже было спланировано мной в качестве холодного блюда, и оно было самым вкусным из всего многообразного меню предательств. Зато теперь, после выставленных на показ эмоций мои враги, хоть и не имея доказательств, неоспоримо знали, кто вершил предвзятое правосудие над Джастином и даже преступление над танцором. Изабель, может, и сомневалась, играла на чувствах сначала, но так часто твердила мне о том, что она знает всё, что убедила бы в этом любого проходимца. А меня уже просто вынуждала ненавидеть.

Самого себя. Ведь я и не такое бесчувственное животное, как оказалось, и с виду сладкая месть на самом деле далась мне горьким, досадным разочарованием. Я уже давно пришёл к выводу, что эта самая месть не приносит того желаемого удовлетворения, а только временно притупляет обиду, вводит в заблуждение, перед тем, как обрушиться на совесть неумолимо тягостными сожалениями.

― Что же мне с вами делать… ― Макарти совершенно растерянно осел в концертное кресло, не находя ответа в стопке измятого сценария, и вдумчиво обхватил голову жилистой ладонью. Такое беспросветное замешательство я видел на его лице впервые. ― Вы ведь знаете, я не хотел поднимать этот вопрос, но я вынужден обсудить конфликт, который между вами возник и очень мешает работе…

Придя в ужас от предложения наставника, успев припомнить все его проницательные способности и склонность к психологическому анализу, я оледенел, чувствуя, как взгляд потерянно заметался по пустым рядам. Я ни за что не был готов позволить рыться в моих чувствах и проступках, чтобы в конце концов ещё и оказаться осуждённым и лишённым работы. Девушка, что находилась рядом, видимо этого и добивалась, потому что не смогла скрыть на довольном лице одобрительную ухмылку. Единственное, что я понимал ― Изабель не хотела видеть меня в этой постановке. Неужели злая память десятилетней давности перевесит над профессионализмом артистки многочисленных спектаклей? Этому её учили в академии?

― Крэг, я с удовольствием готова обсудить все недомолвки. Пора положить этому конец, ― брюнетка исполнилась чувством близкой победы: глаза хитро сузились, осмотрев меня с презрением, а копна рассыпающихся волос взмыла за спину, когда она опустилась на корточки и перемахнула через подмостки, спускаясь в концертный зал. Она признала вслух, что между нами есть некая недосказанность.

― Брэндон, идём, ― Макарти подозвал меня расположиться в одном из кресел, и я вышел из оцепенения, сглатывая горький ком в горле. Ну и чем мне может грозить простой абстрактный разговор с обвинениями без доказательств?

Я неторопливо обошёл сцену по краю, собираясь с духом, и спустился по боковой лестнице. Минутой больше, минутой меньше, пока мы безрезультатно трепыхались бы в плохо отыгранном номере.

― Ну что, сами расскажете, в чём дело, или мне придётся допытываться? ― Макарти деловито скрестил руки, поглядывая на нас двоих поочередно в ожидании объяснений, как на нашкодивших детей.

― Крэг, мы не можем разобраться сами, наедине? ― Предприняв последнюю попытку на спасение, я даже не пытался смотреть на сияющую язвительной улыбкой танцовщицу. Наставник удручённо вздохнул.

― Вы не смогли разобраться сами за три месяца. Три месяца! Пройдено половину пути, а вы запороли самый первый номер в постановке — лицо моего детища. Когда вы оба по контракту принадлежите мне! Ваши мозги должны быть заняты только ролями! Вы — два амбициозных засранца, делите что-то всё время, забыв, за что я плачу вам деньги…